Лицеисты

— М-да! — Казалось вот-вот Цыбакин сорвется, закричит. — Я вынужден буду жаловаться на вас, — пригрозил он. — Вы своим нелюбезным отношением затрудняете мне работу. Посмотрите! — Он разворошил сверток. — Видите, что это такое.

— Сей предмет называется деревянным шаром, — насмешливо произнес Грязнов. — Пинается ногой. Так сказать, национальная игра рабочих Большой мануфактуры. Возникла полтора века назад. Вас удовлетворяет ответ?

— Вполне. Этот предмет национальной игры найден в оружейном магазине в Ростове, — со злорадством сообщил Цыбакин. — Магазин ограблен. Не вызывает у вас сей случай никаких догадок?

— Как это произошло? — спросил Грязнов, холодея.

— Не знаю, Алексей Флегонтович. Я поставлен в такие условия, что вообще ничего не знаю. Ограбление произошло в воскресенье утром. Шар был использован в виде бомбы, а именно: подвязан владельцу лавки на шею. Стоял, болван, не решаясь окосить глаза, чтобы удостовериться, бомба ли это. Позволил преступникам безнаказанно скрыться. В лавке ничего не взято, кроме оружия — тридцати семи револьверов и запаса патронов к ним. Даже денежный ящик не тронут. Понимаете, что это значит? Это не простой грабеж. На языке социал-демократов сие означает — экспроприация. Вот и делайте выводы, много ли мы знаем о настроении фабричных. Нас скоро перестреляют, как утят, дождемся… С утра в слободке идут обыски, надеемся напасть на след. Чаю, к тому нет препятствий с вашей стороны?

— Помилуйте, — поспешно заявил Грязнов, — ваша прямая обязанность выловить преступников.

Федор бешено пнул дверь. С потолка посыпалась штукатурка. Понимал, что глупо срывать зло на чем попало, и не мог справиться.

Артем сидел на корточках и подбирал с полу раскиданное белье, встряхнув, складывал в корзину. Жандармы даже не пощадили его тетрадок и книжек — они валялись у кровати. Постель комом — заглядывали и под нее.

Артем обернулся к отцу с немым вопросом.

— Вся слободка поднята на ноги — ищут оружие, — сообщил Федор, сбрасывая пальто на кровать. — Откуда-то стало известно, что в лавке у Куликова были фабричные. Вы уходили последними, постарайся припомнить, не выдали ли чем себя.

Осмотрел разгромленную комнату. Найти, конечно, ничего не нашли: Федор был осторожен, лишнего не держал у себя. Оружие спрятано у Вари — к сестре директора с обыском не придут. Мучило другое: откуда жандармам стало известно, что оружие взято фабричными? Уж не попал ли Родион на кого из знакомых, когда выходил из магазина? Но тогда пришли бы прежде всего к нему, а жандармы в его каморку даже не заглянули. Обыскивают беспорядочно, приходят и к таким, кого уж никак нельзя заподозрить в неблагонадежности.

Федор опять перебирал в памяти поездку в Ростов. Они остановились с Варей у гостиницы, заходили в ресторан завтракать. Потом появился Родион, бросил чемодан в возок. Ехали мимо лавки, все было тихо. Артем стоял на противоположной стороне улицы. Из лавки последним выходил Егор Дерин.

— Когда возвращались, не трепались в вагоне?

— Сидели тише тихого, — сказал Артем.

— Зови Егорку. А это брось, соберу сам.

Артем молчаливо оделся и ушел.

Федор успел прибраться, когда на крыльце затопали сапогами. За Артемом в дверь боком протиснулся Егор Дерин, встал в тени. Необычная скромность его усилила подозрение Федора.

— Рассказывай, — не здороваясь, сказал Егору. — Вспоминай все. Почему ты долго не выходил из лавки?

Егор склонил голову набок, поглядывал на пустую стену. Глаза невинные.

— Надо было задержать купца, пока ты не уехал. И я ждал. Увидел, что ты проскочил, решил уходить. А как? Поди, попробуй. Пальнет из ружья в спину, тогда прощай мама. Все-таки ушел, пригрозил, если что…

Егор так никому и не сказал про шар, хотя догадывался, что именно потому и идут в слободке обыски, что нашли этот шар.

Глава четвертая

1

Газеты полны сообщениями о стачках, правительство мечется в растерянности, полиция беспомощна. В такое время приходится рассчитывать на свой опыт. И слава богу, пока все благополучно — фабрика работает.

Алексей Флегонтович готов ко всяким неожиданностям. Нынче поутру в ткацком отделе счетовод Кириллов — крикливый и неумный — обмеривал куски миткаля, снятые со станков. Каждый кусок должен был составлять шестьдесят аршин, за эту меру и платили ткачам. Счетоводу понадобилось проверить, все ли куски одинаковой длины. Он обмерил их до десятка, и все они оказались длиннее на два-четыре аршина. Узнав об этом, ткачи озлились. Алексей Подосенов с изумлением спросил счетовода:

— Это что же выходит? Работаю семнадцать лет и, поди, все семнадцать меня обманывали? Сколько же недодали?

Кириллов прикинул на костяшках счетов — цифра получалась внушительная.

В ткацком отделении поднялся невероятный шум. Были остановлены станки. Грудились возле счетовода, а он все щелкал и щелкал на счетах. Узнав, кому что причитается, рабочие решили предъявить директору требование: пусть-де выдаст каждому доплату, по числу лет работы.