Лицей. Венценосный дуэт

Подполковник Зотов, – кажется, так его адвокат называл, – молча смотрит на старлея. Видно за то его и держат, понимает начальство с полуслова. Хмуро роется в своём портмоне, достаёт четыре десятки. Небось моими же деньгами и расплачивается. Ладно, ещё не вечер, настоящий цирк впереди.

– Претензии исчерпаны? – интересуется подполковник.

– Ну, что вы? – обворожительно улыбаюсь я, – всё только начинается. Где мои золотые часики?

Вопрос вызывает бурю негодования старлея. Не знай я точно, что часики ему отдавала, могла бы и поверить его честным глазам и бурному возмущению.

– Что же вы скромничаете, госпожа Молчанова! – голос старлея сочится ехидством, – почему не говорите о золотых браслетах? Двух? Не упомянули о десятке золотых колец с брильянтами?

Он возмущается, но адвокат вносит в протокол очередную запись: часики дамские позолоченные на позолоченном браслете фирмы «Заря». Судя по выражению лица Зотова, он своему старлею верит. Либо ему до лампочки.

– Ещё есть претензии? – спрашивает адвокат. Я роюсь в сумочке. Мне приходит в голову идея.

– А где моя тысяча рублей? – вопрошаю я. Папочка чуть иронично улыбается. Зотов на секунду заводит глаза к потолку.

– Молчанова, ты уж совсем! – негодованию старлея нет пределов. Родной, это ещё не всё. Мои двести рублей тебе кровавой мочой отольются. А за часики… ну, это потом.

– Записывайте, господин адвокат, – командую я, – тысяча пятьдесят рублей в следующих купюрах…

– Отдавать не собираетесь? – ответа не ожидаю и не получаю. Зотов начинает всё больше походить на грозовую тучу, старлей и его приятель, дежурный по вахте, смотрят на меня волками.

– Хорошо. Значит, часики и тысяча рублей за вами. Ждите судебного и служебного разбирательства.

– Всё, Даночка? – адвокат смотрит на меня, перед ним протокол.

– Сейчас ещё раз посмотрю, – копаюсь в сумочке, у меня ещё одна идея возникает, – так, а где моя любимая алая помада?

Вопросительно гляжу на онемевшего старлея, бросаю в сторону адвоката:

– Вносить в список не надо. Прощаю, – хихикаю и грожу старлею пальчиком. – А вы шалунишка, старший лейтенант. Ладно, мажьтесь на здоровье…

Кто-то за нашими спинами издаёт смешок. На этой весёлой, – не для побуревшего старлея, – нотке завершаем оформление протокола претензий. Это не просто трофей, это трофейная бомба жуткой силы.

– Всё? – подполковник показывает, что терпение его на исходе.

– Самое главное мы забыли, – поворачиваюсь к папочке, – телохранитель мой где?

– Тоже здесь, – папочка смотрит на подполковника тяжёлым взглядом. – С таким же концертом будете моего человека отдавать или всё-таки без фокусов?

Без фокусов не обошлось, но не таких. Денег у него было порядка пятидесяти рублей и тоже в протоколе не указано. Вернули. Мобильник тоже отдали. Часы не забирали, у него электронные. Хорошие и надёжные, но недорогие. Наверное, поэтому не забирали. Да Дима особо не бухтел. Это мы его имущество выдирали. Мы в ответе за тех, кто нас охраняет.

6 августа, вторник, время 19:05

Москва, Северо-Восточный округ, ул. Лермонтова 17.

– Ну, что, Даночка, домой? – папахен приобнимает меня на улице за плечи.

– Ты чего, пап? Всё только начинается! – оглядываю сопровождающих, – впрочем, все желающие могут быть свободны. Вы как, с нами?

Последний вопрос адвокату, слегка лысоватому хитрецу. Его можно было по одному имени выбрать. Михаил Аронович Бернштейн, каково?

– Я, Даночка, человек любопытный. Так что погляжу, что вы затеяли.

– А что ты задумала, Дана? – спрашивает папахен.

– Нам нужна журналистская группа. С кинооператором. Срочно. Можешь организовать?

– Зачем?

– Будем уничтожать это полуподпольное полицейское гнездо, – нашёптываю вкратце план на ухо. Папахен кивает и берётся за мобильник.

6 августа, вторник, время 19:45

Москва, Северо-Восточный округ, ул. Лермонтова 17.

На улицу выходит решительный подполковник Зотов в сопровождении двух оперативников в гражданке. К воротам вдобавок к дежурному в будочке подходит подкрепление, двое с автоматами.

– Немедленно очистите улицу, – требует Зотов. Да-да, прямо сейчас, врассыпную разбежимся.

– Господин подполковник, не желаете дать интервью, ответить на пару вопросов, – вежливо осведомляюсь я. Кинокамера нацеливается на Зотова, тот закрывается рукой.

– Немедленно уберите камеру! Я запрещаю вам меня снимать! – лязгает подполковник голосом.

Отхожу чуть в сторону, жестом предлагаю оператору следить за мной и оставить этого злыдня в погонах в покое. Оператор дисциплинированно перенацеливает объектив на меня. Я продолжаю:

– Не хочет отвечать на вопросы господин подполковник. Я продолжу свой рассказ…

Папахен, пара его помощников, телохранитель Дима усмехаются. Адвокат с отчётливой глумливостью, наращивать требования полицейские не могут, я-то не возражаю против съёмок. И ещё я начинаю смещаться всё дальше и дальше от полицейского участка или как там они называются? Никакой таблички над входом нет, замаскированное какое-то подразделение.