Лицей. Венценосный дуэт

– А он что, похищенную девчонку взвалит на плечо и на метро поедет? – гляжу вперёд, мой любимый парк показывается. Пять-десять минут и я дома.

– Машину угнать можно…

– Не можно, – он что, не притворяется? – часто вам попадались уголовники-совместители? Маньяк, да ещё угонщик. Разные специализации. К тому же, дополнительный риск угодить в лапы полиции. Если вы до сих пор ничего о нём не знаете, то он очень осторожен.

Насчёт «ничего не знаете» наобум говорю. Но Семёнов не спорит, значит, правда. Они ничегошеньки о нём не знают.

– Он следов не оставляет, – машина останавливается. Приехали. Выхожу из машины, обхожу, мне на другую сторону.

– Оставляет, – это я так прощаюсь, пусть мозгами на досуге поскрипит, – просто вы их не видите. Вот про нож вы знаете. А одежду жертв внимательно осматривали? Пятна автомобильных масел, пыли, налипший грунт на обуви, ворсинки от чехла на сиденье автомобиля? Прям всё-всё проверили?

– Не ко мне вопросы, – бурчит следователь. По недовольному виду догадываюсь, что о чём-то он даже не задумывался.

– Это всё к экспертам-криминалистам.

– А вопросы кто должен им задавать? – резонно защищаю своих коллег, – если вы не дадите нам запрос на проверку крови на наркотики, мы и проверять не будем. Не спросите о хронических заболеваниях, мы ничего не скажем. Так что думайте, что с нас спрашивать. А то торопите нас, а сами даже запрос сформулировать не можете.

На этой придирчивой ноте я и оставляю окончательно посрамлённого Семёнова. И то. Кантаридин-то я самостоятельно обнаружила, он-то об этом даже не заикался. Тайну следствия он ревностно блюдёт, ну, блюди, блюди…

Конец главы 15.

Глава 16. Но вот пришла лягушка…

10 июня, понедельник, время 11:15

Квартира Пистимеевых.

– Отстань! – говорю не словами, а отстраняющим жестом, бессильно роняя руку. Сашок вымотал меня до предела. Язык не поворачивается.

Сижу, вытянув ноги на полу, опираясь спиной на тахту. Сашок ковыряется в учебнике английского и словаре. Припряг меня помочь ему с английским.

– Ты всегда так? Принимаешься за учёбу, когда до экзамена остаётся несколько дней? – спросила я и берусь за дело. Хуже-то не будет.

Технология известна. Сначала учу нескольким базовым вопросам, типа «Как правильно сказать по-английски?», а потом русскую фразу можно говорить. После ответа произнесённые по-русски предложения попадают в чёрный список. Использовать их разрешается только в английском варианте. После этого перехожу на английский. Начиная с сегодняшнего дня и вплоть до экзаменов, Сашок не услышит от меня ни слова по-русски. В списке базовых вопросов – десяток несложных предложений.

Через полчаса занятий понимаю, что была несколько не справедлива. Память у него хорошая и язык учил более иль менее добросовестно. Некоторые перекосы в преподавании языка мешают. И таланта к языкам у него нет.

– Идём пообедать, – примерно с такой корявостью болтает Сашок по-английски.

– Let’s go to dinner, – машинально поправляю. На самом деле, он предлагает мне пойти приготовить ему обед и затем накормить его. Устало разоблачаю его примитивные хитрости. Не стесняясь сложных языковых конструкций.

Как ни странно, общий смысл до него доходит. Небось на интонацию ориентируется.

– Ты не правая. Мама сварила… как сказать «борщ»?

– Борщ, – индифферентно отвечаю я. И отказываю ему в перерыве на обед. Рано. Вот в этот момент я и сказала безмолвно «Отстань», плюхнувшись на пол. Что меня и привлекает в джинсах, хотя в жару их носить слегка затруднительно, зато свобода движений.

Сашок во время сосредоточенного перелистывания учебника вдруг скользит по мне долгим изучающим взглядом, как первый раз увидел. Непроизвольно напрягаюсь, но меня тут же отпускает. Взор его не прилипает к груди и другим выпуклостям, а останавливается на босой ножке. Той, что я вытянула вперёд.

Что такого он там увидел? Спасибо заботам Эльвиры, взяла себе в привычку ухаживать и за ногами. Никаких мозолей, потёртостей и заусенцев. Раза два в месяц обязательно педикюр в салоне. Отрешённо шевелю пальчиками.

Пистимеев вдруг бухается рядом и мягко берёт ступню в захват ладоней. Какие они у него тёплые… чего?

– Сач э бьютифул лег (такая красивая ножка).

– А ю крези? (Разве у меня одна нога, придурок?) – тут же сую ему вторую. Пистимеев рассыпается в извинениях, пытается острить. Шутить умеет, но не на английском. Пытается сказать, что вторая ножка ещё лучше. Осыпаю его английскими ругательствами и проклятиями. А вот это запоминает быстро!

– Я говорю серьёзно, ты очень красивая девочка, – заявляет Сашок.

– Начинаешь замечать очевидное и близкое. Ты стремительно превращаешься из ребёнка в мальчика, – иронизирую, пытаясь нащупать правильный тон. Слишком тепло моим ногам в его руках, слишком бережно он их поглаживает, очень подозрительно моё нежелание поджимать ноги, разрывать контакт.

– Твои ножки очень красивые, – на этот раз правильно говорит Сашок. Он мягко поднимает мою ногу, держа её одной рукой под голень. Поддаюсь соблазну не брыкаться. Мне любопытно и отчего-то приятны его касания.