Лицей. Венценосный дуэт

– Тоже не ко мне, – отмахивается Семён Григорич, – это нашей бухгалтерии претензии предъявляйте. Там полторы недели моя заявочка на спецтехнику без движения лежит. Если вам надо ускорить нашу работу, ускорьте сначала прохождение этого заказа. Нет? Тогда и спроса с нас никакого быть не может. Интенсифицировать работу можно только за счёт новой техники.

– Что за техника? – строго спрашивает полковник.

– Вычислительная, компьютер в специальном исполнении, заказ компании «Инфотехн». Тогда нам не придётся перепечатывать данные из архива, быстро сможем выдать дополнительный экземпляр, и само заключение будет оформляться значительно быстрее.

– И вы сразу улучшите свою работу? – скептически скривил губы полковник.

– Сразу даже кошки не родят, – парирует Семён Григорьевич, – придётся осваивать, переводить наш архив в компьютер. Сам он туда не переселится. Но сейчас у меня временно ассистентка работает, она лихо с компьютером обращается, не откажется нас поучить. Но вы тяните с заказом, тяните! А моя помощница только до конца августа работает. После этого я сам от компьютера откажусь. Самостоятельно мы новую технику не освоим.

Полковник что-то бурчит, сидящие за столом офицеры, в форме и без, дружно осуждают взглядами Семёна Григорьевича. Опять он выкрутился!

3 июля, среда, время 14:40

Москва, «СМЭ № 3».

Мы сегодня почти не работаем. Зато трое мужчин в спецовках трудятся в поте лица, в ударном темпе. Осуществляют задуманное моим папочкой. В прозекторской компьютер ставить нельзя, там всё электрооборудование в водонепроницаемом варианте. Зато соседнее помещение – чисто техническое, нет, тела туда изредка заносят, когда совсем некуда девать. Но такое бывает раз в десять лет. А так, там что-то вроде кладовки, хранилища инструментов и реактивов. Самое то для нашего дела.

Мой головастый папахен придумал, прям горжусь им. Компьютер будет стоять здесь, в инструментальной. Стол, на котором он стоит, частично загородим ширмой. В стене рабочие делают проём для экрана. Уже сделали, я смотрю, раму с толстым стеклом вставляют. В отверстие выпущен кабель для клавиатуры. Кроме неё в прозекторской ничего не будет. Клавиатура под плёнкой, плесни водой – ничего не случится. Работать на компьютере будем в прозекторской, а сама машина будет в соседней комнате.

Очень непросто в таком месте компьютеризация проходит.

Рабочие наносят последние штрихи на свою работу. Разравнивают штукатурку вокруг рамы со стеклом. Эдакое окно в мир компьютеров из мира мёртвых.

Кругленький на мою шутку про окно хохочет, рабочие нервно переглядываются.

– Тебе придётся завтра прийти, Даночка, – огорчает меня Кругленький, – учить сменщицу.

– Не переживай так, Данусик, – утешает он, – там тоже молоденькая девочка, ординатор, быстро освоит.

– Будет тупить, возиться с ней не буду, – заявляю твёрдо.

19 июля, пятница, время 15:10

Москва, «СМЭ № 3».

– Ой! – только выйдя из бытовки, сталкиваюсь с каким-то мужчиной чрезвычайно озабоченного вида.

– Девочка, ты что здесь делаешь? Где Марченко?

Вопрос дуплетом и главное – в упор. Я тоже так могу.

– Вы кто такой? Кто вас сюда пустил? – кто пустил, знаю. Уборщица Софья Романовна, женщина преклонных лет, я её обычно «Басоня» зову. Сокращённо от «Баба Соня». Видать, знакомая личность, если дверь открыла. Хотя мог и так войти, когда она мусор выносила. Обычно кровавый и дурно пахнущий.

О, только теперь узнаю важного дяденьку, встречались. И не сказать, что по плохому. Хотя, как он думает, не знаю. Мне, так весело было.

– Господин Семёнов! Андрей Степанович! – расплываюсь в наисчастливейшей улыбке, – какими судьбами в нашу обитель юдоли и скорби?

Это я Кругленькому подражаю, он иногда любит так цветисто выражаться. Правда, хохочет при этом, как ненормальный. Сангвиник, что с него возьмёшь.

Семёнов смотрит ошарашенно.

– Э-э-э, – почти слышу, как щёлкают шестерёнки в его голове, – Молчанова? Ты что здесь делаешь?

– Работаю, господин Семёнов, работаю, – я в цветном свободном длинном топике, только узкая полоска живота открыта и в своих любимых джинсах. Платья, особенно летом, я люблю больше, но в них чувствую себя беззащитной, как овечка.

– А вы с какой целью интересуетесь? – подозрительно сужаю глаза и смотрю на него по прокурорски. Может, у меня извращённое чувство юмора, но мне кажется ужасно потешным подозревать в чём-то кого-то, для кого подозрительность – неотъемлемая часть профессии.

Ошалелости мой вопрос ему не добавляет. Некуда, верхний предел достигнут, больше не влезает. Пока не пришёл в себя, довожу до сведения. Благо догадалась, – каюсь, не сразу, – кто такой Марченко. Ни разу про себя так Кругленького не называла.

– Семёна Григорича сегодня не будет. Вы же сами его куда-то в командировку в область угнали. Будет ли завтра – неизвестно. Если будет, то, скорее всего, после обеда.

– В командировку? – морщит лоб следователь, – нет, это не мы. Городское управление припрягло… а Стелла?

– Стелла в отпуске. До конца месяца её тоже не будет, у неё ещё с прошлого года больше двух недель не догуляно.