Лицей. Венценосный дуэт

Немного расширяю надрез над желудком. Привезённую позавчера красавицу, около которой так вьётся Семёнов, – уже звонил нам пару раз утром, пока Семёна Григорича не было, – мы не потрошим, как обычных клиентов. Обходимся с девушкой предельно деликатно. Лёгкие на наличие воды проверяли через узкий разрез между рёбер. Небольшой шовчик потом затеряется среди прочих мелких повреждений. Как и другие разрезы.

– Так, дай-ка мне… – желудок Семён Григорич начал резать сам. Заканчиваю я.

– Что у нас тут? – шеф внимательно рассматривает содержимое, – вроде ничего, почти пустой…

Кровь на анализы, самые разные, мы уже набрали. Предварительно шеф подтвердил мои подозрения на кантаридин, но окончательное заключение дадут химики.

– А как ты додумалась проверить на кантаридин? – удивлялся Семён Григорич.

– Это же очевидно, – раскрываю глаза пошире, – во-первых, вижу в крови что-то не то. Во-вторых, предполагаю изнасилование. Третий шаг уже очевиден. Если изнасилование и в крови что-то есть, то не афродизиак ли? А дальше, лезу в справочник, вас же не было…

– Тебе цены не будет среди следователей, – восхитился шеф, – сама догадываешься, что им нужно. Даже то, о чём они сами не знают.

Я отхожу в уголок, мою руки, вернее, латексные перчатки на них. Не снимая их, сажусь за клавиатуру, – она, кстати, под плёнкой, – под диктовку шефа быстро набиваю очередную порцию сведений. Таблица проб крови уже введена. Номер пробы, место взятия, артериальная или венозная, назначение. Самым коротким получился абзац танатогенезиса, асфиксия она и есть асфиксия.

Семён Григорич ворвался в десять часов, быстро помог мне закончить с мужским не криминальным трупом и мы принялись за настоящее дело. Ради этой русалки ему и командировку закрыли в ускоренном темпе. Пару звонков мы получили, пока обедали, отдел расследований, да что там отдел, всё ГУВД напоминает потревоженный муравейник.

– Всё, не звоните больше, мы уходим в прозекторскую на два-три часа. Сами позвоним, – шеф немного преувеличивает, мы ещё десять минут перекусываем и пьём кофе. Да, сегодня кофе!

Возвращаюсь к столу.

– Всё, Данусик, зашивай желудочек и всё остальное, – отдаёт повеление шеф.

– Можно я тоже посмотрю, – хватаюсь за тросик-фонарик, – ой, а это что?

Присматриваюсь, шеф глядит снисходительно. Мы потом раздумывали, почему так получилось, нам же заключение писать. В определённый момент жертва лежала горизонтально или даже вниз головой. Поэтому я и обнаружила растёкшуюся капельку в самом начале желудка. Вполне возможно, попавшую туда прямо перед смертью.

– Даночка, ты полагаешь… – шеф стоит рядом, взгляд и поза напоминают стойку охотничьей собаки.

– Вскрытие покажет, – отвечаю стандартной шуткой, отправляя комочек слизи, предположительно спермы, в пробирку. Есть ещё одна важная проба.

Ещё пару проб вытащил уже шеф из шейки матки и самой матки. Там уже визуально не определишь, есть ли сперматозоиды в мазках. Зато у нас есть микроскоп. Короче, работа у нас кипит, как на богатом месторождении. Трупы тоже разные бывают, как правило, скучные, но вот русалка оказалась полной сюрпризов.

Время 14:10.

С чувством облегчения, наконец-то всё, – интересная работка сегодня подвалила, но и утомительная, – выскакиваю в коридор и почти втыкаюсь в дяденьку в цивильном, слегка помятом костюме.

– Господин Семёнов, что вы тут делаете?!

Нельзя сюда гражданским. Конечно, следаки и прокурорские заходят и не дают себе труда накидывать халаты, но вообще-то так нельзя.

– Ну-ка быстро отсюда! – это такое наслаждение, гонять людей, облечённых властью, – вы что, хотите трупным ядом отравиться?!

Он что-то бурчит, но я не слушаю, выдворяю его с запретной территории. Мне не надо слушать, чтобы знать, что он говорит. Они с самого утра нас трясут. Нетерпеливые, как дети у прилавка с мороженым.

Ухожу на санобработку, выходить за мной шеф не спешит. Надоело ему отбиваться от прилипчивых полицейских. Уже привычно не обращаю внимания на мающегося в коридоре Семёнова. И вот, вот он момент истины и торжества законченного ожидания. Из комнаты с компьютером и принтером выношу один экземпляр заключения на трёх листах.

Семёнов жадно вырывает бумажки из моих рук. Тут же вчитывается. Пока он не в себе, разворачиваю его и заталкиваю в комнату ожидания. Есть у нас и такая, ночью там санитары пасутся. Сойдёт и для следаков, не баре.

Возбуждённый Семёнов, едва закончив чтение, хватается за телефон.

– Всё подтвердилось, господин полковник. Многократное изнасилование, всех видов, даже неудобно говорить по телефону, – косится на меня, а я верчу пальцем у виска. Это заключение я собственноручно печатала, ты чего, Семёнов?

– Следы спермы к-х-м, – поперхнулся, но всё-таки выговаривает, – в прямой кишке, влагалище и желудке. Присутствие кантаридина в крови и следы хлороформа подтверждаются официально.

Закончив доклад, вскакивает и бросается в дверь. Какой стремительный! Нагоняет его только мой крик, когда он уже выбегает на улицу.

– Господин Семёнов! Вы куда?! Ещё не всё!