Лицей 2018. Второй выпуск

— Как это «позабочусь»? Так и будешь бить всех, что ли?

— Ладно тебе, что ты как неродной? Это для вашей безопасности всё. Посмотри лучше, что привез.

Дед нехотя посмотрел на картину. Постепенно его взгляд изменился.

— Чего это тебя? На что потянуло?

— Вот так, Петрович. Следующий этап. Будем теперь бороться вот с таким вот «художеством».

— Бороться? Так ты ее забрал, что ли, у кого-то?

— Это я купил. А вот завтра посмотрим. Может, что и заберу.

Дед покачал головой.

— Совсем ты сдурел от безделья. Шел бы работать.

— Сам решу! Берега ты уже попутал!

— Строишь из себя главного. Смотри, по-настоящему главному дорогу не перейди.

— Это кому это?

— Главе администрации, например.

— Насмешил! Это она ко мне бегает, чтоб ты знал. Понимает, кто тут сила, а кто нет. Ведь я их не выбирал. Вот меня народ выбрал.

— Кто? И что это за народ? Весь поселок теперь нас будет сторониться. Или ты про дружков своих? Кстати, тут с неделю назад еще один объявился. Сказал, служил с тобой. Но, видать, как узнал, что ты совсем с катушек слетел, убежал.

Кузьма нахмурился.

— И ты молчал? Как звать?

— Не помню. Переночевал, а утром вещи забрал и ушел не прощаясь.

— Вот оно как. Может, тебе приснилось? Бухаешь уже сколько. — Кузьма снисходительно покосился на бутылку под ногами старика.

— Ты меня не учи. Училка не доросла!

— Наглый ты, Петрович, — лениво бросил Кузьма, вбивая в стену гвоздь. — Не понимаешь, с кем дело имеешь.

— Понимаю, что воображаешь ты про себя много. А вот почему, непонятно.

— Потому что я за порядок. За закон, ясно? Но не шутовской, а настоящий. Чтоб все по правде и морали жили.

— A-а, ясно… — Дед с грустной усмешкой переключил канал.

— Ну посмотри хоть!

Дед отыскал в соседней комнате очки и приковылял к картине.

— Срамота же, Кузьма! — Он расхохотался. — Как же ты такое допустишь у себя в доме?

— А мне нравится. Только эта одна. Не знаю даже чем, — признался тот. — А тебе как? — он обратился к Борьке.

— Опять псину в дом пускаешь!

— Мой дом, вот и пускаю! — рявкнул Кузьма с остервенением. На этот раз он действительно выглядел угрожающе, и дед подался назад.

— Странно, почему ты такой, — с обидой сказал он, усаживаясь обратно в скрипучее, продавленное кресло. У вашего-то поколения все было, самое лучшее время отхватили. Комнаты хотел сдавать — пожалуйста, точку открыть для туристов — ради бога. Бедными не были. И что в итоге? Кто ты и кто твоя дочь?

— Полина? А с ней что не так?

— Ну… для дочки бандита она еще ничего держится, — проворчал Петрович. — Сам подумай: ни друзей, ни интересов. Чем она теперь занимается? Думаешь, учится? Как Галина померла, ей вообще плевать стало. А тебе тем более до лампочки! Вот и сидит ребенок целый день в телефоне, мира не знает, книг не читает, всё ей, как они говорят, пофигу. А ты со своими… «подвигами» ее вовсе без общения оставишь.

Кузьма сел напротив. Несколько раз он порывался гневно оборвать старика, но вдруг понял, что хочет дослушать. Нутряное знание, что на себя стоит поглядеть со стороны, усадило его перед дедом, и тот расправил плечи.

— Моя молодость была — коммунизм. Об этом все говорили: кто всерьез, кто в шутку. Конечно, большинству тоже было до лампочки, но это работало, тянуло. А вам достался шанс подладить жизнь под себя. Ты был тогда молодым, а сейчас хуже меня. Я не рыпался под совком, потому что нереально было, некуда. А сейчас ты не рыпаешься почему? У генералов своих на побегушках… Чего херней страдаешь, раз у тебя столько силы?

— Херней?! — Кузьма подскочил. Очередной приступ он сдержать не смог. — Это так ты называешь, когда я о поселке забочусь! Превратили черт знает во что! Цыгане наркотой барыжат, черти весь бизнес поджали!

— Ты просто озверевший вернулся, вот и сколотил банду! Дурак! Генералы твои таких как ты растят! Им только на руку, что ты такой! Тупой и горячий!

— Ах ты!..

Он замахнулся и на мгновение почувствовал неминуемость удара, но, когда кулак сжался до боли, перевел гнев на старую керамическую вазу. Осколки всполошили Борьку, дом заполнился лаем, но люди молчали. Полина в ужасе замерла за дверью.

Дед и Кузьма смотрели друг на друга с презрением. Вечерняя прохлада спустилась на мыс, и солнце плеснуло по крышам волны янтарного света. Закат перелился через ушедшие в море облака, подкрасил их кровью. Из сада, за которым никто не ухаживал, доносился запах цветения. Кузьма немного смягчился.

— Старый дурак, — сказал он уже беззлобно, торопясь продемонстрировать, что снова может рассуждать здраво. Кузьма, хоть и не показывал вида, страшно дорожил способностью сохранять хладнокровие. В конце концов, оно спасло ему жизнь.

— Я с твоим отцом этот дом построил, — гордо сказал Петрович, поднялся и вышел из комнаты.