Лицей 2018. Второй выпуск

— Да нет никакой обиды. Я не знаю, в других боевых действиях я раньше не участвовал. Но ребята, кто ездил в разные точки, рассказывали, что нигде столько вранья нет, как там. Все врут. Особенно укры. Рассказывают про нас… А мы просто людей защищать пришли. От фашизма, понимаешь? От зла. А про нас говорят. А наши тоже не сильно лучше. Про что угодно будут напевать, только не про реальные проблемы. Я же смотрел ящик, газеты читал. С каждым годом все меньше и меньше нормальных новостей о нас. Приезжаешь — меня тут все знают. Все знают, где и почему я был, но им все равно. А я-то хожу и молчу — подписка! Да и противно навязываться, коли им дела нет!

— Вы все еще ассоциируете себя со своим отрядом и с армией осажденной Одессы?

— Конечно! Я до сих пор мысленно там. Мне сейчас не узнать точно, что там, но я примерно представляю.

— И какой ваш прогноз?

— Мы очистим Украину от фашистов до самой границы с Венгрией, вот увидите.

Отчеканив фразу, Кузьма вдруг испугался.

— Стой, это не публикуй. Это не надо. И вообще, знаешь, ох… все эти интервью. Я их там никогда не давал. Нельзя было, и сейчас вот думаю, тоже зря мы это затеяли.

— Хорошо, — Катя улыбнулась и остановила диктофон. — Я вижу, вы немного устали. Давайте сделаем паузу. Проводите меня в гостиницу?

Как ни странно, Кузьма теперь испытал разочарование.

— Я тут пробуду некоторое время, — сказала Катя вкрадчиво. Было видно, что она хочет понравиться. — Еще не раз побеседуем, хорошо? Я бы также хотела обсудить с вашими друзьями. Вы сказали, тут есть несколько?

— Ну да. Пашу ты могла видеть утром, он со мной был. Потом Егор еще, хороший мужик. Никитка вот, молодой который, безрукий, ну, и этот к нам приблудился недавно, но он вроде на сезон только, не местный. Петр, сказал, зовут.

— Ясно.

Девушка начала собираться, Кузьма снова стал замечать ее красоту, и ему снова сделалось неловко.

Вопросы журналистки заставили его задуматься, и теперь он возвращался к ним, проигрывал зачем-то варианты ответов. Он даже открыл было рот, чтобы спросить, можно ли что-то перезаписать, но потом подумал, что лучше скажет то, чего не успел, в следующих интервью. Они шагали к автовокзалу в молчании. К середине дня с моря пришли облака, и на поселок стала давить предгрозовая духота. Воздух стал пахнуть электричеством.

— Вы не волнуйтесь, это у всех так, — сказала Катя, когда пришли к камерам хранения.

— Как?

— Все переживают, что сказали лишнего или не так сказали. Вы потом сможете вычитать. Тем более это не для прессы, а для книги, там еще редактор что-нибудь поправит, так что все хорошо будет. — Она улыбалась.

— Да я не волнуюсь. Вообще давай на «ты», у нас тут не особо в Краю принято выкать.

— А что у вас тут принято, какие традиции есть?

Вопрос привел Кузьму в замешательство, и он растерянно поглядел по сторонам. Они находились в обшарпанной маленькой комнате с низкими потолками. Сонная женщина, принимавшая и выдававшая вещи, вряд ли могла бы подсказать, да и у Кузьмы не пробуждались никакие воспоминания. Он забросил на плечо Катину дорожную сумку и покатил одной рукой маленький розовый чемоданчик с мордой какого-то котика и цветочком.

— Да какие тут традиции… — вздохнул он после минуты раздумий. — Туристов все обдирают с мая по сентябрь, потом ничего не делают. Я-то это… кафешку вон держал, комнату, бывало, приезжим сдавал — мое дело простое. Было. Теперь вот дед мне говорит: сдавать не будем, а Санек взял да кинул… Ладно, — он махнул рукой. Катя молча слушала. — Русские с чертями, бывает, в контрах, но это не потому, что мы такие плохие. Тут как: некоторые с давних веков жили. Вот те, которые древние, те нормальные. Живут в своей деревушке отдельной, баранов держат, людям не мешают. А новые — наглые, приехали не пойми откуда, и все с деньгами, вот это для нас особенно удивительно! Правда, — спохватился Кузьма, — меня тут давно не было. Может быть, что и поменялось.

Катя понимающе улыбнулась, но ничего не сказала. Наверное, подумал Кузьма, в Москве слишком привыкли к чертям и уже так не беспокоятся. Впрочем, он-то понимал, что о девчонке придется позаботиться.

— Вот что. Давай-ка я к тебе кого-то из ребят приставлю. Никитку, например, он молодой.

— Это зачем? — Катя даже остановилась. Впервые ее голос и лицо перестали источать нежность и приветливость.

— Ну как зачем? Для безопасности.

— Для какой еще безопасности? Тут разве полиции нет?

— Кого? Милиции, что ли? Есть, да толку с них? Ты это, не обижайся, слушай…

Они пошли дальше. Катя хмурилась. Борька озадаченно смотрел на людей.

— Я ж беспокоюсь, чтоб ничего не случилось, понимаешь?

— Понимаю. Но это уже как-то слишком. Я сама о себе позабочусь.

— Никита тебе и про себя расскажет. Он в специальных операциях был, больше видел.

Тут Кузьма спохватился, что молодой парень ради красивого словца или просто чтоб приударить за девушкой может разболтать лишнего — того, о чем с них брали расписку. Но было поздно: в Катиных глазах загорелось любопытство.

— Ну, тогда можно с ним познакомиться. Но ходить везде со мной не надо. Пусть приходит на интервью.