Литерный эшелон

Говоря это, батюшка стал гладить кота все быстрее, все энергичнее надавливая на того. Кот от подобного проснулся, выскользнул с колен, и по шатающейся палубе удалился в угол салона, уселся под клеткой с кенарем.

— Вот признайтесь! — не успокаивался батюшка. — Вы ведь анархист! Вы желаете страну разрушить, царя свергнуть! Ввергнуть державу в хаос.

Батюшка калился, входил в раж, остальные присутствующие потупили свой взгляд.

Выходило, будто бы батюшка прав, и как-то неудобно получается с этим командиром дирижабля.

— Вот завтра супостат нападет. Солдаты православные в бой пойдут и отечество с винтовками наголо! А вы что?.. Под облаками станете болтаться и ждать, когда враг помазанника божьего свергнет?.. Вы же против государя и государства!

— Нет!

Ответил Сабуров резко, словно саблей полоснул, срезал.

— Что «нет»? — удивился даже батюшка.

— Я, знаете ли, и в бой ходил… На крейсере. Бой был, пусть и не такой как на суше, только когда многопудовая болванка опадает — горя много… Но я не о том. Вот смотрите, — капитан указал на лежащего рядом кота. — Кенарь заключен в клетку. С одной стороны за прутьями — свобода, но с другой за ними же — кот. Картина классическая, не так ли?.. Пока она под защитой — поет сколь ей угодно. Но окажется на свободе — и ей может статься будет не до пения… Вот и государство наше сродни этой клетке… Защищает слабого, в том числе и путем ущемления его свобод. Только государство, прутья этой решетки — это совсем не царь. Это люди. Я пока не видел, чтоб цари в атаку ходили, как вы метко выразились: «с винтовками на голо».

Сидящие за столом хохотнули, настолько громко насколько позволял чин. Два штабс-капитана отпустили негромкие смешки, есаул улыбнулся и тут же перекрестился. Шульга полуулыбнулся прикрыв рот бокалом. Андрей улыбнулся вовнутрь себя.

— Это вы зачем сказали?.. — удивился батюшка.

— А страны и без царей хорошо существуют. Я ходил по морям, видел. И недурно, надо сказать, существуют.

— Так вы у нас желаете царя свергнуть?..

— Ну что вы… Просто я вам говорю, что существуют иные формы государств, религий. Как вы видите — и иные формы разумных существ. Задумайтесь над этим.

Батюшке стало неуютно за этим неуютным столом. Он поднялся и гневно вышел прочь. Кот последовал за ним.

— Зря вы так… — усмехнулся Грабе. — Мы же все царю присягу давали.

— Аркадий Петрович, вы, конечно, извините, но ваша фамилия… Вы ведь из служилых немцев? Наверное, во времена Петра прибыли?..

— Еще позже, — улыбнулся Грабе. — Я из поляков. Наверное, мой предок был каким-то Грабовским или что-то вроде…

— Ну вот. А моя фамилия ведет род от царевича Чета, чингизида, и куда древнее Трубецких, не говоря уже про всех фрязей и немцев…

— Только не говорите, что Россию вы любите более меня.

— Я и не говорю. Только вот идеальную Россию мы видим по-разному.

— В самом деле? И как же ее видите вы?

— Я полагаю, что мы много потеряли, что не казнили как во Франции или Англии королей, а только холопствовали перед ними.

— Может быть, все впереди… — ляпнул неосторожно Шульга.

И тут же зарделся: ему хотелось успокоить Сабурова, он сказал не подумав явно лишнее. И после все смотрели на него осуждающе. Даже Сабуров.

— Вот это меня и пугает, — сказал он. — Ибо все хорошо в свое, надлежащее время. Перец с горчицей хороши к первым блюдам, но неуместны к десерту.

Взрыв

В своей палатке Попов производил необходимые расчеты. На карте, сделанной вручную, делал отметки: где и какой заряд поместить.

Пояснял зашедшему Данилину.

— Мы произведем серию небольших взрывов по периметру, чтоб вызвать в земле толчки… Затем начнем подрывать заряды от центра к периферии… Если делать это с некоторым опозданием, можно добиться, что взрывная волна будет складываться и усиливаться…

Скоро на дирижабле привезли динамит и сотни километров бикфордова шнура.

Все это было сброшено с дирижабля в места, указанные Поповым.

Затем он и Грабе снова ушли в тайгу на неделю. Порой к ним на дирижабле прилетал Сабуров и Данилин.

Лес местами казался запутанным в паутину какого-то гигантского паука. На деревьях висели пакеты со взрывчаткой.

Наконец, в один день Попов сообщил Сабурову:

— От греха подальше — уведите дирижабль…

— Как далеко?..

— До Енисея — должно бы хватить…

— В котором часу вы намереваетесь подорвать заряды?

— Вы почувствуете это.

— Даже над Енисеем?

— Даже там…

Дирижабль ушел, предварительно высадив Грабе и Попова в указанном месте. Заключенные были отконвоированы в овраг, там же, рядом место заняли ученые.

Ждали долго…

Наконец — рвануло!

Над тайгой пронесся горячий ветер, пригнул верхушки деревьев. С них градом на землю посыпались шишки.

В лагере вздрогнула на пядь земля, речушка словно выпрыгнула из русла: на берегу остались лежать удивленные и оглушенные рыбы.

Взрывной волной снова повыбивало недавно вставленные стекла в Дураково, треснуло что-то в Иван Ивановиче. Отзвуки взрыва было слышно даже в Тайшете, а сотрясение земли отметила сейсмическая станция в Лондоне. Но первое списали на далекий гром, а второе на незначительные подземные толчки.