Литерный эшелон

— Да это просто. Положим, есть некая дверь, из двух частей, вход и выход. И расстояние между входом и выходом в системе координат этой двери неизменно — пядь. Пока понятно?.. Положим, дверь эта расположена в Рязани. Чтоб обыватели могли входить в Рязани, а выходить, положим, же в Перми, вы должны сначала положить выход на телегу и везти ее по тракту…

— Немного понятней. Я буду думать об этом еще. А скажите… Где этот мир размещен?..

— Не было времени сей вопрос тщательно обсудить, но мы полагаем где-то в созвездии Ориона. Иногда видно крупную красную звезду, она похожа на Бетельгейзе… Здесь она крупная, словно ягода клюквы…

Андрей задумался, наконец задал вопрос, ответ на который его пугал более всего.

— Инопланетяне ведь не с этой планеты?..

— Думаю, что нет. — успокоил профессор. — Мы не видали ничего похожего на погибших пришельцев. Ни животных, ни летающих кораблей. На сей планете есть жизнь, но не разум…

Продолжение поисков

— А вот была у нас такая история, — повествовал Попов, убивая очередного комара. — Под Мукденом тогда дрались. Значит, в капонире два пулемета стояло — к ним по два человека обслуги. Четыре стало быть вообще. Одного убило. Ну и рядом окопы — там почти всех выбило. И, значит, японцы прут… Погутарили стрелки, решили — пора ноги делать, а то япошки на штыки подымут. Ну и двое рванули. А третий высунулся… Да ну его нахер, думает: холодно, пули японские свистят… Испугался, значит, ползти под пулями. Ну и пока помощь подошла, он из двух пулеметов отстреливался по очереди. Потом посчитали — сто с лишним япошек накрошил. Короче, его полковник в уста расцеловал, к солдатскому Георгию представил… Ну а тех, кто бежал, думали судить да расстрелять. Но плюнули — имели основания бежать… Так это я к чему: вот такая разная смелость бывает и трусость разная…

Эту историю Грабе уже слышал и не раз. Но не вмешивался, полагая, что сейчас Попов вещает для проводника.

Пахом же слушал рассказ в пол-уха. Было совсем не до того. До лагеря было совсем ничего — с день пути. Почти все места уже были пройдены, кроме единого, самого страшного — Багуновой или Ульяновой пади.

Не любил это место Пахом, но так получалось, что уже второй раз за прошедший месяц ее надобно было пройти. На своих картах ее отметил Попов — демиург от динамита.

Падь сия была не то что местом безлюдным — зверье ее обходила стороной, птица не вила тут гнезда, не пела свои песни. Да что там — даже деревья здесь росли какие-то странные.

Порой попадались скелеты животных, которые сюда заходили по глупости свой да так и оставались.

Падь именовалась Ульяновой по имени первого человека, который пошел сюда по какой-то надобности да помер. Помер от яда, которым здесь пропитан был даже воздух. На местном наречии яд именовался «багуном», за сим у пади образовалось сразу два названия

Только зашумит ветер в вышине, скрипнет дерево и снова тишь.

Сие лесное молчание очень удивляло Попова, он крутил головой. Затем нашел гриб, с виду обычную сыроегу. Сорвал ее, разломал, долго нюхал, потом отбросил, втянул в себя воздух поглубже.

Спросил у Пахома:

— А чем тут воняет?..

Тот не замедлил с ответом:

— То когдась у нюрымов кам задохнул, те евонного в ложкЕ заховали! А кам был дюжий, злой шо головень. С той поры хто в ложок захоить — тому дох. Шо людю, шо скотине — кам до себя прибирает.

— Что он сказал? Ни хрена не понял!

Грабе с улыбкой перевел:

— Говорит, у тунгусов был злой и сильный шаман, он умер и его тут похоронили. С той поры, кто сюда попадет — умирает…

— Что-то мне этот запах напоминает.

Из кармана Попов достал портсигар, извлек сигаретку, другую. Одну подал Грабе. Вытянул из кармана спички.

Задумался.

Затем убрал и свою папироску, и папироску из пальцев Грабе.

В ответ на удивленный взгляд Аркадия пояснил:

— Предчувствие…

В лагере

Назад в лагерь экспедиция вернулась где-то под вечер пятого дня.

Грабе был уставший, но довольный.

Впрочем, от последнего не осталось и следа, когда он увидел лица подпоручика Данилина и есаула.

— Что сталось? Побег?.. Еще один?

— Два арестанта богу душу отдали! — ответил Андрей.

На душе у Грабе отлегло: ну и шут с ними, арестантами. Но с иной стороны, отчего такие кислые лица.

— Как отдали?

— Да вот как-то так… — пояснил есаул. В тарелке работали, чего-то там собирали. Когда кинулись — лежат дохлые. Я так думаю, они нашли там что-то похожее на спирт. Наверное, выпили. Вот и окочурились. Я велел их достать. Вон лежат…

Покойные лежали на траве. Их по-прежнему соединяла цепь. Кожа их была цвета красного, словно перед смертью кандальные братья увидели нечто донельзя неприличное.

Рядом же стоял казацкий фельдшер.

Про себя Грабе заметил, что как для случая с двумя смертями, у медика слишком придурочное и радостное выражение физиономии. Аркадию хотелось ошибиться, но не получилось.

— Отчего они умерли? — спросил фельдшера штабс-капитан.

— Известно от чего! — отрапортовал медик. — От смерти!

— А не было ли каких странностей в их смерти?

— Была, как не быть… Они жили-жили, да вдруг померли!

— Дурак!

— Так точно! Рад стараться!

Грабе сжал руки в кулаки.