Литерный эшелон

— Ваше превосходительство! Я бы не стал вас беспокоить, но я затребовал прямой провод с Иваном Ивановичем и допросил телеграфом градоначальника и охотника. Оба трезвы, вменяемы. К тому же старик притащил этого синего черта с собой. Говорят, лежит в кабинете, уже начал попахивать…

Генерал отошел к окну.

За ним просыпался город. По мостовой, дребезжа, катила пролетка.

— Смею напомнить, что в прошлом году над Оренбургом многие, в том числе люди, заслуживающие доверия видели нечто, похожее на летающий самовар. — продолжал штабс-капитан. — Мы полагали японский дирижабль неизвестной конструкции… А утром семнадцатого июня сего года многие видели как падала звезда как раз в тех местах…

— И угораздило ему упасть у черта на рогах… Впрочем, может, оно и лучше. Есть там кто из наших людей?

— Так точно! Сейчас как из Владивостока должен ехать штабс-капитан Грабе… Однако, в свете его последней неудачи…

Генерал покачал головой:

— Ай, полноте! В чем его неудача? В том, что он не воскресил покойного Мансурова? Не поставил к стенке нескольких чукчей? Я понимаю: они все похожи… Но все же мы не дикари… Да и стенок там не имеется. В общем, ищите Аркадия Петровича, пусть отправляется в Иван… И еще… Многие знают о происшедшем?..

— Многие видели падающую звезду.

— Я не о том. Наверное, о сегодняшних телеграммах уже говорят. Телеграфисты — народ не болтливый. Но для этого случая, вероятно, сделают исключение. И я боюсь, что завтра об этом пропишут во всех «Вечерках», «Сверчках» и «Ведомостях».

— Нет. Сообщение передано жандармским шифром. Я знаю, он несложен…

Генерал махнул рукой:

— Ладно… Может, и скрывать там нечего…

Тайшет

Ночью за Иркутском поезд налетел на дождь. Мощный фонарь, закрепленный на локомотиве, пробивал стену воды лишь шагов на двадцать. На такой скорости окажись что на рельсах — не избежать аварии. Но поезд и без того запаздывал, и машинист, понадеявшись на известный русский авось, скорость не сбросил.

В лесу, рядом с железной дорогой гулял ветер, то и дело трещали деревья, сверкала, молния, пугал грохотом гром.

Но машинист в ответ давал гудок: дескать, и страшнее было — не пугались.

И состав летел дальше. Гул дождя сливался с грохотом колес, убаюкивал пассажиров. И неведомо им было, как близко к гибели они находились в ту ночь.

Но продолжалось это недолго — через четверть часа дождь будто бы стал утихать, видимость улучшилась. Машинист выдохнул: пронесло.

Однако дождь еще долго не сдавался, то переставал, то начинался сильнее. И уж не понять: не то непогода установилась на огромном пространстве, не то грозовые тучи следовали вместе с поездом.

По причине облачности утро наступило поздно, лишь к часам десяти в вагон-ресторан стали заходить первые посетители.

Таковыми оказались штабс-капитан Грабе с мальчишкой. Они присели в уголке, у самого окна, съели легкий завтрак, попросили чая и печенья.

Штабс-капитан принялся читать газету, подпоручик разложил тетради, принялся в них что-то писать.

Когда их чаепитие подходило к концу, открылась дверь и в салон вошел флотский капитан. Вид у него был неважный, словно всю ночь он штормовал в открытом море.

Поезд как раз входил на станцию, и вагон зашатало на стрелках.

Капитан не смог удержаться на ногах и упал на место рядом с Грабе.

— Доброе утро, господа… А…

Из кармана кафтана Грабе достал брегет, отщелкнул крышку, сообщил:

— Четверть девятого, — и, подумав, добавил. — …утра.

— Спасибо, — ответил Сабуров. — Вы уж простите мое состояние. Я вчера… Простите, сегодня… Лег около двух… А эти две — дамочки резвые.

И сам захихикал, довольный своей шуткой.

Данилин скосил взгляд на Грабе. Тот невозмутимо вернул часы на место, взял еще одно печенье и продолжил чтение. Подпоручик снова углубился в свои записи.

Сабуров пожал плечами, его смех прекратился.

— А вы чем заняты, молодой человек? — спросил капитан. — Что это вы пишите?

Снова Данилин посмотрел на Грабе. Тот едва заметно кивнул.

— Привожу в порядок русско-чукотский разговорник… — пояснил парень. — Полезнейшая вещь!

— Если половина того, что рассказывал ваш спутник — правда, то весь разговорник должен состоять из одной фразы: «Стоять, руки вверх, иначе стреляю без предупреждения».

Данилин отвлекся, глядя в окно. За стеклом тянулся бесконечный лес. Сабуров подумал, что ведь по сути подпоручик — совершенный мальчишка.

— Снился мне сон, — заговорил Данилин. — Будто лечу я по воздуху на каком-то шифоньере…

— Значит, растете еще… — ответил Сабуров. — Пока человек летает во сне — он растет.

— Да мне этот сон часто снится, — признался Андрей.

— На шифоньере? — переспросил Грабе. — Летали? Уже не в первый раз?.. Это, может, потому что у вас с воображением туго. Мозг ничего нового придумать не может, вот и крутит старые сны.

Сабуров кратко хохотнул.

— И что же делать теперь? С воображением? С мозгом?.. Я безнадежен?..

— Отнюдь… Я думаю, что мозг сродни мускулам…