Литерный эшелон

– Переводят в Анадырь, – соврал Андрей первое, что пришло в голову. – До конца месяца я заплачу…

Константин кивнул: в Анадырь так в Анадырь. И там люди живут. Впрочем, довольно неважно.

После вчерашнего болела голова, солнечный свет бил в голову словно молотом. И сосед Константину был виден как бы в тумане.

В комнате по хозяйству хлопотала вчерашняя швейка.

Та сразу заметила и погоны поручика и орден. Вчера его точно не было…

Анадырь?.. Да пусть врет, но она-то не дура. Или все же дура?.. Ведь вчера этого мальчика можно было взять голыми руками. Но лучше – другими частями тела. Тоже голыми…

Поезд на запад

Эшелон шел на запад, к Европе.

За окнами мелькали верстовые столбы и Россия. В сей местности она была совсем неприглядна: бесконечные леса, речушки под мостами, редкие станции и еще более редкие встречные.

Состав шел скоро, останавливался лишь чтоб принять уголь, воду для паровоза и пассажиров, забрать приготовленный провиант. На больших станциях старались не задерживаться.

Пассажирские вагоны Грабе велел поставить в хвост состава и теперь об этом весьма жалел. На стрелках и на стыках рельс их кидало просто безбожно. От непривычки к таким путешествиям у многих пассажиров развилась морская болезнь в той или иной степени. Порой кто-то выходил в тамбур, откуда блевал в проносящуюся мимо тайгу.

По велению Грабе выходили по двое: глядишь, кто не удержится, вывалиться из вагона. Пока кинутся искать человека – глядишь и другая губерния.

– Куда мы едем? – спрашивал у Грабе Попов.

Аркадий Петрович качал головой:

– Сам не знаю. Генерал решил не передавать новое местоположение беспроволочным телеграфом. Но оно, верно, так и лучше.

Гадание на новое место стало чуть не единственным развлечением у пассажиров. Вовсе без остановки проскочили станцию Тайга, от которой имелся поворот на тупиковую ветку к Томску. Это мало кого удивило.

Далее был Омск. Здесь пути расходились, но под крайне малым углом, и пассажиры таращились в окна, пытаясь прочесть названия станций. Наконец кому-то уже в сумерках удалось прочесть: «Ишимъ». Все с удовлетворением выдохнули: поезд шел будто бы в направлении Санкт-Петербурга.

Но радость оказалось недолгой: уже утром оказалось, что солнце встает почти точно справа. По всему выходило, что эшелон в Екатеринбурге направили к Челябинску.

Кем бы ни был утверждающий маршрут следования литерного состава, ему удалось запутать даже пассажиров…

Проскочили Уфу…

***

Ранним утром Грабе проснулся от толчка.

Выглянул в окно – состав остановился.

То была какая-то крупная станция.

Аркадий Петрович набросил шинель в рукава, вышел из купе.

Проводник также спал блаженным сном, и вагонную дверь пришлось открывать самому.

Вокруг состава стояли солдаты – по одному с каждой стороны вагона.

– Что за станция, служивый?

Солдат обернулся. У него был строгий приказ не отвечать ни на какие вопросы подошедшим посторонним…

Но этот-то вышел из вагона, так что точно не был посторонним.

– Самара, Ваше благородие.

– Самара – так Самара… – милостиво согласился Грабе.

Он прошелся вдоль состава, словно проверяя – все ли на месте.

На соседнем пути стоял пассажирский поезд. Там по причине утра чересчур раннего все спали…

Утро было туманным и пришлось пройти чуть не все платформы, чтоб увидеть: впереди состава локомотива не было… Но тут же вагоны сотряс новый толчок: теперь паровоз помещали в хвост состава. Раздался грохот, будто негромкий, но в утренней тиши он прозвучал как пушечный выстрел.

…От шума проснулся Павел, взглянул в окно. Он увидел платформу, на ней солдат… За ними – состав с грузом странной формы, накрытый брезентом…

Меж солдатами шел офицер…

И тут их взгляды встретились. И на мгновение оба застыли: Пашка стал вспоминать, где он видел ранее этого штабс-капитана. Грабе же просто опешил: неужто сие возможно?

Рука нащупала кобуру: в ней до своего времени дремал «Кольт».

Но в воздухе возник еще один звук. Гудок паровоза выпустил в воздух сноп пара: пора бы и в путь. Пар ударил в паровую машину, колеса пассажирского состава будто бы неохотно, спросонья, сдвинулись с места.

Звук привел в себя и военного и анархиста. Павел отпрянул в темноту вагона. Грабе перешел на быстрый шаг. В голове путались мысли: велика Россия, а вот встретились… Или это не он? Ведь бывало такое и ранее, на остановках, в лесах казалось, что видно знакомую фигуру, лицо, силуэт в арестантском бушлате…

И тут где-то в тумане открылся семафор. Ему новым гудком отсалютовал машинист литерного. Двинул рычаг…

И литерный эшелон тоже пришел в движение в сторону противоположную движению пассажирского.

Солдаты хором выдохнули: вот и все, можно в теплые казармы.

Грабе огляделся: мимо мелькали окна набирающего скорость пассажирского. За которым он видел беглеца? Или не видел?.. Показалось?..

Наверное, показалось.

Штабс-капитан побежал, запрыгнул на подножку литерного состава. Тот уходил на восток, навстречу встающему солнцу.

«Показалось, – думал Грабе. – Не может быть. Показалось…»

«Показалось? – металась мысль в голове Павла. – Да щаз-з-з!»