Литерный эшелон

– Тогда я вам скажу, что я намерен предпринять: а именно ничего! Что там под Новосибирском происходит – пусть занимается миссия в Китае. Можете им написать. Может они сводку погодную передают!

– Сводку и шифром?.. Несколько часов в день?

Но атташе отмахнулся, и принялся читать, телеграмму, полученную из Тегерана.

Джерри Астлей был свободен.

Побег

..Но преследование пришлось отложить до зари.

Пахом обшарил все окрестности лагеря в поисках следов. Долго не мог ничего найти.

И лишь в сумерках он обнаружил на одном дереве содранную кору. Дерево сие простиралось над рекой. По всему походило, что беглецы рванули сперва к ручью, к которому и без того следов было предостаточно. Затем прошли по руслу где-то с версту, выбрались оттуда по стволу, висящем над водой и прибрежным песком.

Потом ушли…

– На запад идут, к Енисею, – отметил Грабе. – Ну-ну…

Поисковая партии вышли с рассветом. Шли широким фронтом, перекрикиваясь меж собой.

– Не лишнее ли это? – спросил Андрей у идущего рядом Попова. Ведь насторожим их?..

– Наоборот. Они начнут паниковать, а это нам на руку…

***

Когда дело шло к полудню, из кармана Бык достал сухари.

– Ось. Останні. Більш немає…

Павел посмотрел на сухарь, думая, как им лучше распорядиться: съесть сейчас или отложить, когда станет вовсе худо?.. Да уж куда хуже: в животе будто дрались коты.

Но подул ветер. Из-за оврага, недавно перейденного, донеслось:

– Раз!

– Два!

– Три…

Дальше ветер сменился, остальные цифры стали неразличимы.

– За нами… – всполошился Федя. – Не ушли…

– Зачекай… Зачекай… Ще зможемо… – ответил Бык.

Хотя особой уверенности в его голосе не чувствовалось. Они только что остановились на привал. Бык разглядывал кусок материи, украденной из летающей тарелки. Нити просто прилегали друг к другу, словно приклеенные. Стоило отделить ниточку, а затем приложить обратно – та ложилась обратно, будто помнила свое место.

Но не это заинтересовало Быка. Ткань и ее нитки были очень прочные и тонкие. Одну Ваня собирался порвать, приложив свою недюжинную силу. Но инопланетное волокно только впилось, порезало пальцы.

Бык попытался провернуть старый арестантский трюк: мочил ее слюной, оборачивал ее пылью, затем полученным волокном пытался пилить цепь кандал. Как ни странно – получалось, хотя и медленно.

Бык убрал свою игрушку и посмотрел на затянутое тучами небо.

– Пора, хлопці…

– Посрать не дадут, – ругнулся поляк, натягивая штаны.

– Шевели булками, пока есть чем шевелить… – дернул за цепь Федя.

Павел запихнул сухарь в карман бушлата.

И рванули. Так быстро, как день назад при подлете дирижабля.

Но быстро бежать не получалось: силы были уже не те, кандалы натерли ноги. В сапоге Ульды вылез гвоздь, было больно. Но еще меньше хотелось останавливаться, попасть под облаву. А в лагере их ждала виселица – и ничего более. Даже пожрать не дадут.

***

– А который сейчас час? – спросил Попов, заводя часы.

– Здесь – пол-первого, – ответил Грабе и зачем-то добавил. – Пол-первого дня…

– Заметно… А в Санкт Петербурге сейчас пол-пятого…

Грабе только скомандовал солдатам привал. Те попадали на землю кто где стоял. Стали доставать полученный в лагере сухой паек.

Солдаты устали. Радовало только то, что беглецы, видимо устали еще более.

Пахом тоже присел, но совеем ненадолго – подобные походы для него были привычными. Он осматривал лес, словно тот принадлежал ему, был его вотчиной. С одного взгляда он увидел: с побегом лопуха что-то не то. Растения свои листья размещало так, чтоб поглотить больше солнечного света, чтоб побеги не мешали друг другу. А тут было видно, что часть пространства, вроде бы нужного для растения оказалась не занятой.

Пахом присмотрелся: действительно, лист был оборван, рукой видимо человеческой.

Огляделся, в его поисках. Прошелся рядом, в чащу папоротников.

И действительно – нашел. А рядом со скомканным листом имелось нечто иное.

Из-за чего следовало бы кликнуть Грабе.

Что незамедлительно было и проделано.

Тот подошел, широко улыбнулся:

– Вот уж не подумал бы, что когда-то обрадуюсь, увидев кучу человеческого дерьма…

Взял палку, поковырял ею, остался доволен.

– Часа два, не более… – и крикнул уже всем. – Господа, подъем! Еще до сумерек мы их догоним. И побольше ругани с матюками!

Солдаты забурчали, застонали.

Но приказ выполнили.

***

…Теперь крики преследователей было слышно вне зависимости направления ветра.

– Настигают… – пробормотал Федя.

Они были по колено в воде, перебирались через какой-то неглубокий ручей.

Бык оглянулся по сторонам, азартно бросил:

– Не доженуть! Ще трохи, хлопці…

– Матка-боска! – запричитал поляк. – Чудо! Яви нам чудо! Клянусь! Если жив буду – даю слово: пойду в Ясну Гору поставлю самую дорогую свечу перед Матерью Божей Ченстоховской.

– Береги силы, поляк!..

– Матка-боска! Матка-боска! Одно чудо, на всю мою дурацкую жизнь! Яви! И я тебя больше ни о чем не попрошу!

– Если догонят – точно не попросишь! Помолчи, польская рожа, а то стукну! Больно стукну!

Поляк не замолчал, но перешел на полушепот-полувсхлипы

– Чудо… Одно чудо…

И чудо случилось.

Небеса разверзлись.

***