Листки с электронной стены

Когда-то структурализм в поисках научной строгости сосредоточился на объективной данности текста; потом рецептивная эстетика раскритиковала его за недооценку читательского опыта (некоторые структуралисты и сами были готовы вести эту критику), и вот теперь структуры текста уже отвергнуты, исследователи любят читателя как своего ближнего, зато о его отношениях с текстом могут только гадать или рассуждать вообще. Одно из двух: либо живая истина, либо научная доказательность.

Facebook

Бадью о фашизме 3.08.2016

Снова вспоминается мысль, которую высказывал Ален Бадью в своей последней книжке, пытаясь осмыслить современный терроризм: человек сначала становится экстремистом («фашистом», по терминологии Бадью), а потом уже находит для своего оправдания исламистскую идеологию, как раньше находил коммунистическую или еще какую-нибудь. Тут важно правильно понимать термин «фашизм»: Бадью имеет в виду не вообще «супостата» и «негодяя», а конкретно тип ресентиментного сознания, когда люди, переживающие собственную социально-историческую ничтожность в современной цивилизации (отдельный вопрос — насколько она справедлива), пытаются мстить за нее всей этой цивилизации. Социопаты, которые добиваются, чтобы общество признало их хотя бы в качестве врагов.

Собственно, вокруг этого и развертывается нынешняя «война с мировым терроризмом»: она не столько за власть (террористы не претендуют на реальную власть) и даже не столько за жизнь и безопасность конкретных людей, сколько за имя, за флаг, за то, кого назначат или не назначат абсолютным врагом и негодяем. Террористы, сегодня прежде всего исламские, хотят для себя этого титула мирового зла, а массовое сознание делает уступки их претензиям, исподволь подставляет на место конкретных социально-психологических «фашистов» — абстрактных фашистов-супостатов; скверным симптомом является уже прижившийся внутренне противоречивый термин «война с терроризмом», потому что с терроризмом не воюют, те, с кем можно воевать, — это уже не «террористы». Так устроено военное сознание: война начинается, когда враг назван врагом, когда в его побуждениях уже не нужно больше разбираться и в его сообщники можно зачислять всех, кто окажется с ним рядом (в данном случае — всех мусульман). И здесь большая опасность для современного мира: террористы пытаются спровоцировать его на войну — в пределе на мировую войну, у них даже есть для этого удобная идеология джихада, — и неизвестно, хватит ли ему мудрости не поддаться.

Facebook

Фигура полемической фикции 10.08.2016

В литературном повествовании бывают знаки фикциональности, то есть вымышленности, — например, внутренние монологи персонажей. Когда нам дословно сообщают, что думали про себя другие люди, это сигнал, что перед нами художественный вымысел.

В современной полемике, особенно политической, тоже бывают подобные знаки; часто они даже употребляются наивно, то есть сами полемисты не имели в виду выдавать себя и открыто заявлять о фикциональности своей речи. Таковы, например, специфические уничижительные выражения при пересказе идей оппонента, особенно не конкретного, а коллективно-обобщенного оппонента. Когда полемист говорит или пишет, что некие несимпатичные ему люди «яростно», «неистово», «с пеной у рта» о чем-нибудь «кричат», «размахивают лозунгами» и т. п. (этот словарик легко дополнить) — то такие оценочные термины следует правильно понимать. Вместо того чтобы соглашаться или возмущаться, искать аргументов «за» или «против», лучше сразу уяснить: сам полемист точно такого нигде не читал и не слышал, подтверждать свой пересказ цитатами и ссылками не собирается. Он все это выдумал — в своих нехудожественных полемических целях.

Facebook

Спортивная честь 27.08.2016

Спортсменов чтут как героев, за них болеют как за чемпионов — буквально «заступников», «поборников» — своей страны. Они отстаивают ее честь, и их самих удостаивают высоких почестей, их победами гордятся. Ради этих побед они совершают подвиги, недоступные обычным людям, превозмогают слабость и боль, нередко рискуют здоровьем. Однако честь можно не только заслужить и защитить, но и потерять. И не поражением в добросовестной борьбе — в нем как раз нет позора, важна не победа, а участие, — но нарушением правил борьбы, применением запрещенных приемов или средств. Тогда, если спортсмены выступают как команда, бесчестие падает на всю команду (а косвенно и на доверившихся ей болельщиков), которая может быть вся наказана за проступок немногих. Бессмысленно протестовать против такой «коллективной ответственности»: ее не должно быть для простых граждан, например в уголовном суде, но спортсмены-то именно что не простые граждане — они герои, добивающиеся для себя высшей чести, а потому и ответственность на них лежит тоже особая, повышенная, героическая: один за всех и все за одного.