Лист Мёбиуса

Родители мальчика в основном перебивались продуктами, поступавшими с дедушкиного хутора. По субботам отец уезжал в деревню, а в воскресенье возвращался с разнообразными съестными припасами, правда, не бог весть какими, но среди прочего почти всегда оказывался мешок картофеля. Машин в то время почти не было, у вокзала свои услуги предлагали перевозчики с тележками. Отец прибегал к их помощи, поскольку на собственном горбу не мог донести такую тяжесть, тем более что жили они далеко от станции.

Однако в один прекрасный, нет, в один премерзкий субботний день юноша, священнодействовавший перед зеркалом над недавно вошедшим в моду узлом галстука, услышал странный грохот, доносившийся с улицы. Он подошел к окну и увидел, что отец, человек, пробудивший в нем так называемые европейские идеалы и вроде бы презиравший восточный асимметричный лад, толкает перед собой дерьмовую тележку, цельнодеревянную, кричаще-оранжевую, цвета карбункула! Колеса и те деревянные, точно донышки бочки, забранные железным ободом. Каждый метр, пройденный по булыжной мостовой, производил такой треск, словно разряжали полный диск автомата. А сам отец торжествовал, не в силах скрыть улыбку. И стыда ни в одном глазу!

Мальчик сразу же понял, что завтра ему предстоит взойти с этой тележкой на Голгофу. Ему придется встречать отца на вокзале. И он потащится под адскую дробь колес, сгорбившись за тележкой точно бедный азиатский кули. И непременно напорется по дороге на какую-нибудь девушку, свою знакомую по танцевальным курсам… Кстати, танцы тоже входили в программу самосовершенствования, поскольку кто-то изрек, что солидный человек должен хорошо танцевать, играть в теннис и в бридж. Сюда же относились умение водить машину и стрелковый спорт (вероятно, на случай дуэли). Впрочем, эти два показателя мужества в послевоенные годы, разумеется, совершенствовать было затруднительно. Хотя теперь вместо автомобиля открывается возможность «водить» тележку…

Так и произошло.

Лукаво, несколько по-швейковски улыбаясь, досточтимый папаша сообщил, что завтра первенцу представляется удобный случай внести свой вклад в хозяйственную жизнь семейства — пусть встречает его в семь часов вечера на станции!

— Отныне тележка наша. Не правда ли, замечательная! Когда мальчик, криво усмехнувшись, спросил, неужели отец

и впрямь не смог купить двуколку на резиновом ходу (ему очень хотелось найти самое уничижительное выражение, но разве мыслимо слово «тяготнее» тележки!), отец сказал, что шины частенько спускают и, может быть, парню будет неловко где-нибудь на улице, на глазах миловидной девушки, приседать и подкачивать колеса… Так что всё до мелочей было продумано, ход его мыслей заранее предугадан! Но во имя чего? И вообще, кажется, отцу доставляло удовольствие по всякому поводу ставить мальчика, вернее уже молодого человека, в неловкое положение, всячески досаждать ему, и при этом сам отец напрочь утрачивал чувство стыда, опускался буквально до нарочитого хамства, находившегося в кричащем противоречии с его собственным «я». Как будто это не ему принадлежали циркули в бархатной колыбельке, корпоративная шапочка на стене и хорошая, очень хорошая библиотека.

Иногда мальчику приходилось вместе с отцом отправляться на дровяной склад; в подобном случае отец с явным удовольствием натягивал на себя безобразные тренировочные штаны, требовал того же от мальчика и в довершение совал ему в руки пилу, которая ни разу не потребовалась, поскольку они шли покупать дрова, а не пилить! Особенно отчетливо Эн. Эл. помнит одну позорную поездку в трамвае, когда напротив них сидели «истинный джентльмен» (в точности такой, каким на нескольких фотографиях в семейном альбоме запечатлен отец, кое-где даже во фраке) и дама в изящном летнем платье с крупными цветами.

— Ох ты!.. Смотри, какое красивое платье на этой женщине! Сплошь розы! И какие прекрасные! Во сколько же оно обошлось!.. — Отец изумлялся так громко, что в вагоне все слышали. Несчастный молодой человек с никчемной пилой в руке толкнул отца локтем и буквально залился краской. Господи, с каким презрением взглянула на них эта дама! Мальчик готов был публично объявить, что и они не такие замухрышки, какими сейчас выглядят, что у отца высшее образование, а сам он играет в теннис, порой отправив за щеку мятную конфетку наподобие одного известного архитектора. Однако ему пришлось томиться и ждать, потупив взор, до самого дровяного склада, где они уже не будут белыми воронами.