Лист Мёбиуса

Иван Григорьевич взял лист бумаги и аккуратно отрезал ровную полоску шириной 2–3 сантиметра. Провел по отрезку карандашом туда и обратно, получилось две параллельных линии:

– Это железная дорога. ЖД. Рельсы идут туда и обратно. Уяснил, друг-товарищ? Здесь вот Москва, – он нарисовал кружок на одном конце полоски, – а здесь вот – Чита. – Другой кружок появился на противоположном конце. – Теперь смотри.

Иван Григорьевич сложил полоску вдоль длинной стороны пополам – полоска стала уже:

– Это еще не все, – кружок «Умелые руки» продолжался, полоска была склеена по своим концам, только при склеивании Иван Григорьевич перевернул один конец на 180 градусов, и кружочек Москвы оказался под кружочком Читы. – В школе это все проходят. Лист Мебиуса. Бесконечная железная дорога!

– Ну и что? – все равно я абсолютно ничего не понимал: школьный опыт никак не вязался с реальностью.

– И это еще не все, – торжественно заявил железнодорожник и проткнул получившийся Лист Мебиуса карандашом в двух местах – как бы по диаметру. – Вот. В этих местах образовалась… как бы это сказать… временно-пространственная яма. Черная дыра. Бермудский треугольник.

– Вы начитаны и эрудированны, и все же…

– Сорок тысяч томов прочитал. У меня есть для этого время.

– Не может быть! Если даже человек правильно организует свое время, освоит курсы скорочтения и посвятит этому всю свою жизнь, все равно он сможет прочитать от силы несколько тысяч книг.

– Это за одну жизнь.

– Вы хотите сказать, что прожили несколько жизней?

– Это не совсем так. Хотя доля правды в этом есть.

Я подозрительно посмотрел на путевого обходчика. Не сумасшедшей ли? Тут, вдали от людей, можно и вправду свихнутся. Да еще водка… Может, он просто алкаш и у него белая горячка?

– Да не сошел я с ума! – опять прочитал мои мысли Иван Григорьевич. – От того, поймешь ты меня или нет, друг-товарищ, зависит, как долго ты будешь добираться до дома.

– Тут без бутылки не разберешься. У нас еще полчаса есть, давайте еще по одной, – принял я решение.

– Почему бы не выпить с хорошим человеком, – поддержал меня сорок-тысяч-томов-прочитавший человек.

11.

В Сарапул мы прибыли вовремя, Федя успевал на свой автобус. Но где взять несколько рублей, чтобы ему спокойно уехать в родную Верхнюю Толсторюпинку? Я предложил Феде поискать на автовокзале знакомых из своего городка, чтобы перезанять до получки на билет. Он помотал головой – любители попутешествовать в их городке практически не водились.

– Тогда вот что, – предложил я ему. – Поехали со мной к Сашке на свадьбу. Погуляешь, поешь, попьешь, девок пощупаешь, компенсируешь свои финансовые потери. Поговорю с Саней, он тебе обязательно подбросит на билет.

– Дык неудобно как-то, я там никого не знаю и меня никто не знает, – засомневался Федор-Винни Пух.

– Неудобно знаешь, что? Против ветра или на потолок…

– Ссать? – догадался Толсторюпин и заржал.

– Меня тоже там никто не знает.

– Ты друг жениха.

– А ты мой друг. Значит, друг жениха тоже, – я немного задумался. – Только вот что…

Я тщательно проинструктировал Федора. Он – студент факультета журналистики, изучает в университете технику оформления газеты, русский язык и стилистику, историю зарубежной и русской литературы, логику, политэкономию…

– Хватит, хватит, – замахал руками Толсторюпин. – Я никогда этого не запомню. Ты мне что-нибудь попроще…

– Федя, ты хотя бы русский язык и стилистику запомнишь?

– Сталистику?

– Не сталистику, а стилистику!

– А какая разница?

– Разница в букве «И»! И еще – обязательно почаще упоминай имя, отчество и фамилию преподавательницы – Людмила Трофимовна Спаленко.

Адрес Саши Нетленного у меня был заблаговременно записан в блокноте.

Во дворе Сашкиного дома (как оказалось – дома дяди Пети, дяди невесты) нам был устроен царский прием. В полном разгаре шел «мальчишник» – прощание Александра Нетленного с холостой жизнью. Под навесом за длинным и широким столом, который так ломился от всевозможных яств, что пиршество Трех Толстяков (читай, Ефрема Михайловича) казалось теперь жалкой пародией на изобилие. Несколько кастрюль с первыми блюдами, пять видов второго, пять видов салатов, а самое главное – водка, коньяк, вино, пиво. И возрадовалась душа студиуса, и воздал он похвалу всевышнему, зажиточным сарапульцам и другу своему Сашке!

За столом чревоугодию предавалось семь-восемь парней и несколько мужиков в возрасте. Хозяйка Тамара Степановна – жена дяди Пети– хлебосольно суетилась вокруг нас. Немолодая, но все еще в теле женщина – типичная представительница центральной России, – проговорилась, что она учительница русского языка и литературы, а потому бесконечно рада, что Сашок, будущий родственник, выбрал гуманитарную стезю и станет журналистом, а возможно – писателем. Мы выпили за это.

– Людмила Трофимовна Спаленко, – подал голос вдруг Федор. Все уставились на него. – Ну это… наша училка по русскому языку и… эта… сталистики!

– Это – Федя, – поперхнувшись, поспешил я представить присутствующим Винни Пуха. – Учится на нашем факультете, мы – однокурсники.