Лис

В третий раз бес повесил ее на ветку осины так высоко, что бедному путнику пришлось, скользя и срываясь, лезть за ней на дерево. Потом он сам удивлялся, как он разглядел ее в такой темноте, но тут, видно, не обошлось без каких–нибудь проделок беса. С трудом он залез по стволу и перебрался на ветку, где висела непоседливая шапка. В этот момент внизу пробежала птица размером с теленка. Она была бы похожа на коростеля, если бы не человечье лицо. Скоморох испугался, вцепился в сук. В лесу было тихо, как в озере подо льдом. Слышался только шорох капель, падающих с веток. Он перевел дух. «Привидится же такое», — и зашевелился, приноравливаясь, как бы поудобней слезть вниз, где остался мешок с пожитками. Вдалеке послышался топот, немного приглушенный опавшей листвой. Под ним снова пронеслась та страшная птица с детским лицом, сосредоточенно глядя перед собой. «Боже мой», — пробормотал человек, прижимаясь к мокрой коре. Коростель выбежал из темноты в третий раз и остановился под деревом. Заходил мелким шагом, наклоняя голову и будто танцуя.

Хо–хо–хо,
Хе–хе–хе, —

произнес он нараспев, приплясывая вокруг ствола, под насмерть перепуганным путником. Откуда–то сверху свалился Лис и, высоко вскидывая ноги и руки, запел:

Мыши, мыши,
Луну изгрызли.
Сломали зубы,
Сделали из дуба.

И вдвоем с Коростелем они заголосили:

Ха–ха–рахха,
Хи–хи–риххи…

Лис наткнулся на мешок скомороха, вытряс его содержимое. Завидев бубен с рожком, рыкнул волком от радости. Ударяя себя бубном то по заду, то по голове, он загудел в рожок. К ним на помощь подлетел непонятно откуда взявшийся лохматый лесной дух с острой лисьей мордочкой, без лап, но с пушистым хвостом. Он присоединился к веселью, вихляясь в воздухе. Весь он был покрыт рыжей шерстью, в цвет покрова, укутавшего озябшую землю.

Скоморох попытался вспомнить молитвы, которые слышал в детстве. Сейчас в церкви он не ходил: попы не жаловали скоморохов, бывали случаи, когда и из храмов выгоняли их с позором. Он к этому привык и сам навязываться не хотел. Молитвы вспоминались с большим трудом, он решил заменять забытое собственными словами. Потом мелькнула мысль, что на такие молитвы, состоящие из отсебятины, со всего леса слетятся тысячи нечистых духов и уморят его до смерти.

К самому лицу путника подлетел Мухомор. На рыжей морде лешего невыносимым блеском горели желтые глаза с широкими зрачками. Человек спрятал лицо в плечо, но это не смутило Мухомора. Он, вертясь в воздухе, забубнил на ухо перепуганному человеку всякую веселую чушь:

Не бойся зубастого да рыжего,
А бойся беззубого да бесстыжего.

Путник еще сильнее вжался в плечо.

Лягушки весной птенцов вывели,
В пруду лешие всю воду выпили.

— Ох–хо–хо!.. — захохотал Мухомор как полоумный и заметался меж ветвей деревьев. Развеселившись, принялся щекотать скомороха хвостом по открытой шее, затем зарычал и слегка куснул его.

Несчастный только подвывал от страха.

Внизу Лис закопался под листья и запел оттуда:

Рак под тиною сидит,
Руки потирает, ямы роет.
Ямы роет, глаза таращит.
Тяжелым камнем выкладывает,
Один к одному подгоняет,
Щели тиною затыкает.

Лесные существа еще поплясали под деревом, раскидали содержимое мешка, закинули бубен на дерево, как новую луну. Покричав на прощание, они исчезли в темноте.

Скоморох перевел дух. «Теперь неделю спать не смогу», — подумал он. Потом закрыл глаза и заснул прямо на дереве, обхватив сук руками.

Проснулся он оттого, что упал вниз. Хорошо, что забрался невысоко, да и ковер из листьев смягчил удар. Человек потер ушибленное плечо, поднял голову, увидел повисший в голых ветвях бубен. Ветер шевелил колокольцы, и они чуть слышно позванивали.

— Вот бесы, — обругал он ночных гостей и испуганно оглянулся.

Вокруг никого не было, лишь ветер блуждал меж деревьев, раскачивая ветки. Последние листья одиноко кружились в воздухе, отяжелев от недельного дождя.

Скоморох торопливо собрал свои пожитки. Места вокруг были незнакомые, а значит, до ближайшего жилья идти еще неизвестно сколько. Он затянул потуже веревку, заменявшую ему пояс, и двинулся по раскисшей дороге.

Приход скомороха в деревню — всегда радость. Хоть неурожай, хоть падеж, хоть засуха. Посмотреть да повеселиться чуть не полсела придет. Было бы на что поглядеть, кого послушать. А детишки–то все соберутся. Ни на дождь, ни на холод не поглядят. Поэтому, когда в дверь одинокой вдовы Марьи Веревки постучался прохожий и назвался скоморохом, стайка детишек, открывших дверь, заулыбалась и стала возбужденно перешептываться.

— Мамака, тут дядька какой–то пришел, говорит, скоморох, — крикнул внутрь дома старший сын.

Путника впустили, дали поесть, на что он благодарно кивал головой и приговаривал:

— Спасибо, родненькие.