Лис

Леля пожала плечами: мол, какая разница.

— Похорошела ты. — водявы с радостью рассматривали подружку. — А помнишь, как в прошлый раз ты Короеду усы к березе привязала, чтоб он за тобой не таскался?

Девки завизжали от радости.

Лис смотрел на них издалека. Лелька подошла к нему сама.

— Здравствуй, Лисенок.

— Здравствуй.

— Давно здесь?

— Нет, только и успел, что свару с водявами затеять.

— Шумный ты, бес.

Он нравился ей, и она этого не скрывала. Лис же относился к ней ровно, как и ко всем лесным обитателям. Леля была ведьмой, ее далекие предки были шаманами. Люди в селе ее боялись, но виду не показывали. Только бабки у ворот перешептывались, что видели, как из трубы ее дома вылетают вороны. А кто–то даже видел, как она сама вылетела на метле голая и полетела к луне, блестя, как рыба, в ее свете. Все это было правдой: и на метле она летала, и в птиц обращалась. Умела и кости вправлять, и роды принять, и порчу навести, и сгубить урожай. Последним, правда, никогда не занималась, нужды не было. В селе ее никто не задевал: побаивались.

Девкой она была красивой, а потому женихов к ней сваталось немало. Всем им без разбору она отказывала. Лис понимал ее. Хоть Леля и жила с людьми, ее душа была в лесу. Только здесь она жила по–настоящему. Только здесь вокруг нее были такие же, как и она. С обыкновенным человеком она жить бы не смогла, через несколько дней сбежала бы от него — скучно. Было у нее несколько знакомых колдунов и оборотней, живущих неподалеку, но что–то не нравились они ей. Женихи из людей часто подкатывали к ней, несмотря на худую славу. Известное дело, чем опаснее путь к сокровищам, тем ценней они кажутся. Один такой жених как–то раз залез к ней ночью в открытое окно. Уже через секунду он вышел из двери. Вышел не один, а с голой Лелькой на плечах и потом всю ночь напролет катал ее на себе. На рассвете, когда он от усталости упал на траву, она положила ему ладони на виски и спросила:

— Ну что, хочешь на мне жениться?

Парень вскочил и, спотыкаясь, побежал прочь. Вслед ему сорокой летел озорной хохот ведьмы.

На Лысую гору продолжали прибывать новые существа. Одни падали с неба сойками да иволгами, другие лосями и медведями выходили из чащи, третьи прорастали травой, выползали кротами. Кто–то из них менял обличье, кто–то не мог, привыкнув быть таким. Когда совсем стемнело, из леса вышел Мухомор. Сейчас он был юношей с бледным лицом и печальными глазами. Подошел к беззаботно болтавшим Лису и ведьме. Кивнул им и присел в темном углу поляны.

— Грустный он какой… — удивилась Леля. — но светлый. —

Потом повернулась к Лису и спросила: — Что это у тебя за венок такой?

— Обычный веночек, из папоротника.

Зеленых веточек бес не нашел, а потому сплел сухие, тихо шуршащие при каждом движении.

— Сколько помню, никто еще венков из папоротника не делал. Опасно…

Венки из папоротника делают только те, кто хочет чуда. Кто хочет, чтобы случилось что–то небывалое, неслыханное, что может перевернуть жизнь, дать то, что можно искать вечно и не найти. Но, как известно, каждое чудо охраняют сто драконов. И потому оно всегда идет рука об руку со смертью, как зима с летом, а день с ночью. По пути к нему можно тысячу раз оступиться и пропасть, и все же оно того стоит. Ведьма не спрашивала его о том, какого чуда он хочет, об этом нельзя было спрашивать. Это было что–то такое, о чем сам загадывающий мог и не догадываться. Никогда ведь до конца не знаешь, что тебе нужно в жизни.

— Боюсь я за тебя, Лисенок… — сказала Леля, погрустнев, зеленые огоньки ее глаз даже потускнели от этих слов. — Может, не надо? Оставь венок, пока костер не разожгли.

Лис улыбнулся, завертел головой. Венок зашуршал.

— Ну что ты? Все будет хорошо, не бойся. Я ж бес, кто со мной справится.

— Тоже верно! — Леля засмеялась, стряхивая с лица грусть.

Ведьма вскочила на ноги, ее чуть влажные волосы взметнулись вверх, как черное блестящее пламя. За ней следом взвился Лис.

— Эгей–гей! — закричал. — Лето идет! Пали костры!

— Пали костры! — отозвались со всех сторон оборотни, домовые, лешие, бесы и другие существа лесного народца.

Поляна ожила и задвигалась. Могучие, седые колдуны схватили в руки толстые палки и принялись колотить по стволам деревьев, лежащих неподалеку.

Бум–бум, бум–бум — разнеслось по поляне. Собравшиеся задвигались в ритме. Лешие затянули низкими голосами мелодию. На нее, как на основание, вставали другие, более высокие голоса.

У–у–у — поплыло в воздухе.

По мере того как вступали все собравшиеся, песня становилась все мощнее. Последними вступили русалки с затейливой вязью высоких голосов. Песня задрожала над землей и вдруг, словно пробив дыру в небесной тверди, рванулась вверх. Все почувствовали такую легкость, какая бывает только во сне, когда летаешь.