Лис

  - Точно у русалки, - внятно произнес он и медленно встал. Подошел к окну, оперся на подоконник, приподнявшись на цыпочки, заглянул в просвет. Над снежными полями проплывала полная луна, заливающая равнины светом, от которого что-то задрожало в груди и заиграло в горле. Семену захотелось выйти под этот свет на синих сверкающих полях. Он оглядел комнату, нашел на кровати тулуп, надел его на голое тело, взял в руки шапку и вышел в сени. Там было темно и он, шаря по стене руками, нашел переднюю дверь, отодвинул засов, поднял щеколду и толкнулся вперёд. Дверь не поддалась, он толкнул сильнее, но тоже без успеха. Семен оставил ее и пошел к задней двери, толкнул ее два раза, но и она не отворилась. Тогда он разбежался и хотел ударить ее плечом, но споткнулся в темноте и ударился головой о засов. На секунду он потерял сознание и, очнувшись, почувствовал бегущие по волосам горячие струйки. Потрогал руками, ощутил липкость крови.

  - Башку разбил, черт, - промычал он, потом откинул со лба волосы, чтоб не заливало лицо, зажал рану ладонью и вернулся в избу.

  Там он вошел в чулан, погремел пустыми ведрами, тронул шершавый от сухости рукомойник. Воды в доме не было. Семен вышел в комнату и снова подошел к окну. За стеклом все оставалось по-прежнему, только луна чуть заметно сместилась по небосводу вправо. Царица ночи путешествовала во всей красе и величии.

  Человек, не торопясь, взял в руку подсвечник и вдруг ударил наискось по стеклу. По полу и подоконнику зазвенели осколки, в открытую дыру ввалился снег, в застоявшуюся духоту избы ворвался ершистый морозный воздух. Семен жадно вдохнул его, как чудом спасшийся из речного водоворота. Подсвечником он выбил остатки стекол, торчавшие в раме, как зубы в пасти снежного зверя. Подвинул к подоконнику стол, нахлобучил шапку и полез прямо в снег за разбитым окном. Снегу намело много, и Семен еле выбрался. Он вылез облепленный, как снеговик, которых когда-то давно лепила Варя перед домом, и потом долго дулась на солнце, когда оно весной растапливало их. Шапку Семен потерял в сугробе. Он аккуратно счистил с лица покрасневший от крови снег и осторожно потрогал рану. Мокрые волосы быстро превращались в ледяные сосульки. Кровь идти почти перестала, надежно стянутая ледяными бинтами. Он встал, вытряс набившийся за пазуху снег, затем расстегнул тулуп и счистил его с тела. От холода он задрожал, быстро запахнулся и двинулся в поля, прочь от деревни.

  Он долго шел по подлунной равнине, проваливаясь по пояс в голубой снег. Луна висела прямо перед ним, как циферблат огромных часов. Несколько раз с его ног слетали валенки, и ему с трудом удавалось находить их. Он был все еще сильно пьян, хотя и быстро трезвел на морозе. Через два часа перед ним встал большой холм посреди равнины, с вершины которого ветер сдул снег. Человек взошел на него и впервые за последние дни твердо встал на ноги. Под ним лежал огромный мир. Бесконечность простиралась во все стороны, насколько хватало глаз. В прозрачном морозном воздухе кружились одинокие снежинки, в безветрии падавшие почти отвесно. Человеку захотелось кричать, но он не мог даже пошевелиться, и так и застыл перед вечной красотой бесконечного мира. Вселенная ничего не просила и никуда не звала, но он чувствовал, что надо что-то сделать, надо как-то выплеснуть тот трепет, что проснулся в его груди и неудержимо щекочет горло.

  - Красота...

  Сколько он так стоял - неизвестно. Только, вдруг, он заметил, что небо стало вращаться быстрее, будто кто-то невидимый вращал ручку завода небесной сферы. Луны уже не было, и небо стало темным, как вода в омуте. Яркие звезды засверкали остриями тысячи игл. В вышине туманной дорожкой пробежал Млечный путь. Человек смотрел на небо и понял, что даже когда Земля исчезнет, кто-то все равно будет смотреть вверх. Так было сотни тысяч лет назад, и так будет всегда. Жизнь вечна и неуничтожима, как Вселенная. И еще ему показалось, что небо тоже смотрит на него