Лис

Заведующего, профессора Древомыслова, Павел любил: настоящий ученый, автор целой библиотеки книг, четыре языка – старая школа. И всегда уважительный тон, притом если что-то считает правильным, может отстоять, не повышая голоса, одним лишь авторитетом и силой доводов. Павлу, как и другим молодым преподавателям кафедры, покровительствует, но без послаблений. Хороший! И как неприятно, что именно перед ним Королюк подставился под пескоструй.

– Мне звонили из деканата, Павел Александрович, говорят, не первый раз такое серьезное опоздание. Я так же не люблю дисциплинарных разговоров, как и вы. Но сорок минут – это же половина пары. То есть половина материала не обсуждена или обсуждена второпях. Словом, не стоит так. Не нужно… Иначе выговор мне, выговор вам, удар по кафедре.

Он кивал, просил прощения, обещал: больше никогда. Неприятно, но не смертельно. Его пары закончились, надо ехать на фирму. Вот только кофе он утром так и не успел выпить, теперь чего уж, можно в университете. Сдержанно попрощавшись с лаборанткой, Королюк направился в буфет. Перед входом в крыло, где располагаются студенческая столовая, кафе для преподавателей и буфет, он задержался. У двери не вполне ровно висел ватманский лист, сплошь заклеенный фотографиями. С самой большой махал рукой Сережа Тагерт, на остальных тот же Сережа улыбался в разных студенческих компаниях. Типа выставка: «Мой любимый преподаватель». И не лень было клеить. Вся эта история с увольнением – какая-то театральная постановка, ей-богу. Вот ему, Павлу Королюку, сейчас тоже сделали выговор. И что теперь? Обижаться, дверью хлопать? Тагерт – неплохой преподаватель, мог бы и дальше работать. Нет, уперся в свой словарь. Надо все-таки отделять главное от второстепенного. Я могу здесь принести пользу, учить новые поколения профессии, заниматься наукой. А что кто-то из начальников удила закусил – ну потерпи пару лет, в России надо жить долго.

Кофе казался кисловат, и Королюк снова принялся думать о Риммочке, выговоре и первой паре. Чтобы не опаздывать, надо отказаться от машины. Но какой смысл отказываться? Для чего тогда свой автомобиль? Как-то он выехал за час до пары – и что же? Как назло, дороги оказались свободны, он приперся за полчаса до начала. Идиотизм!

Когда он выходил из буфета, плаката уже не было. «Фанаты унесли», – иронически подумал Павел и почувствовал кислый привкус во рту. Видимо, придется позвонить этому Сереже, подумал он с неудовольствием.

Он набрал номер Тагерта уже вечером, когда большой опен спейс департамента опустел.

– Сегодня видел тебя в университете, – мягко начал Королюк.

– Галлюцинируешь понемногу? – голос Тагерта звучал насмешливо.

– Ты помахал мне рукой, а потом тебя сорвали враги.

– Понятно. – Собеседник не поддержал шутливого тона. – Как дела?

Королюк спросил, сам ли Сережа развешивал свои плакаты. Он знал, что не сам, знал, что с прошлой недели Тагерт лишился университетского пропуска, но решил задать вопрос: интересно, что за поклонники остались у Сережи в университете. Тагерт отвечал: помог один студент-второкурсник. Павел спросил – вроде с удивлением:

– Студент? Хм. А ведь за такое ему и по шапке могли, пожалуй… – Не удержался и прибавил: – Ты сам-то не понимаешь? Взрослый вроде человек. Так подставить парнишку.

Молчание на другом конце линии. На всякий случай Паша решил свернуть на другую тему:

– Чего теперь мыслишь делать? Такого спеца в любом институте с руками, по идее, оторвут.

Однако Тагерт не спешил переходить к новому предмету:

– Что же, я тебе, Паша, отвечу. Ты за парнишку переживаешь? Понимаю, у меня самого на душе кошки скребут. А на кого мне надеяться? На тебя? На других моих бывших учеников, которые нынче преподают в университете? Куда там. Вы делаете вид, что ничего не произошло. Это, знаешь, как стадо коровье: задрали волки теленка, остальные чуть отошли и щиплют травку на той же лужайке.

– Ничего себе теленок! – начал было Паша, но Тагерт его перебил:

– Но мало того, что вы за товарища, за друга – мы ведь друзья, верно, Паша? – не заступитесь. Уйти в знак протеста всем вместе из университета? Куда там! Вы-то здесь причем? Будете дальше пастись, не мыкнете.

– А ты бы хотел…

– Мало того! Ты еще отчитываешь меня за то, что я позволил мальчишке проявить отвагу и солидарность, которых нет у тебя. Ни у кого из вас нет. И ему с этим жить дальше, поверь, гораздо легче, чем тебе без этого. Хотя нет, все это самообман. Тебе тоже будет легко.