Лёшка-"студент"

Он думал об этом упорно, вкладывая в призыв весь свой пыл, всю душу так, что от морозного воздуха ночной Москвы, падавшего из раскрытой форточки, у которой он стоял, ему стало жарко. Он умолял и просил, он хотел быть услышанным…

Костя, сидевший на ковре перед телевизором и с увлечением помогающий пройти маленькому человечку на экране среди прыгающих чудовищ и рушащихся стен, вдруг отвернулся от экрана и прислушался.

— Мама! — сказал малыш. — Нас папа зовет…

Вера, как всегда с вязанием на коленях, недоверчиво посмотрела на сына.

— Ты опять фантазируешь?

— Да нет! Он точно зовет!

— А где он? Откуда зовет?

— Сейчас спрошу, — сказал Костя и беззвучно зашевелил губами. — Он в Москве. Он меня слышит! — крикнул он радостно.

— Ты, наверное, что-то путаешь, — осторожно сказала Вера. — Его увезли в Новосибирск, так генерал сказал…

— Он спрашивает, где мы.

— Скажи, в больнице, скажи, что чувствуешь себя лучше, — недоверчиво глядя на возбужденное лицо сына, сказала Вера. — Скажи, что я его люблю…

— Он говорит, чтобы мы ждали, он едет к нам! — объявил сын. — Он нас тоже любит!

Вера встала с кресла, подошла к Косте и наклонилась к его лицу.

— Ты правду говоришь, малыш? — недоверчиво спросила она. — Ты не придумываешь?

— Да папа это, папа! — крикнул мальчик и вскочил на ноги. — Это он! Только он может говорить со мной! Это он! Его выпустили из-за забора!!!

Малыш подбежал к шкафу и дернул за ручку.

— Мама, давай быстрей, одевайся, ведь папа едет!

Вера, все еще недоверчиво оглядываясь на возбужденного сына, медленно подошла к шкафу и достала любимое черное платье, так нравившееся Ковалеву. Она развязала пояс халата и повернулась к зеркалу.

— Но он же еще в Москве! — наконец дошло до нее.

Мальчик опустил голову…

Лешка вошел в зал сберкассы.

Вдоль стойки с окошечками из толстого стекла стояли люди, сдающие и получающие деньги. Ковалев подошел к столику, достал ручку, подумал и написал на бумажке сумму в десять тысяч, потом встал в очередь.

Стоявшая перед Ковалевым старушка, одетая в старый, порванный на спине полушубок, крепко сжимала рукой, покрытой трещинами и вздутыми венами, пачку мятых рублей, трешек и пятерок. Она поминутно оглядывалась, будто опасаясь Ковалева.

Кассирша долго пересчитывала деньги, пока не вернула бабушке засаленную сберегательную книжку.

— Вам получать? — спросила она, увидев в руках Ковалева кассовый ордер. — Тогда вам сначала к контролеру, вон в то окошко.

— Нет. Мне к вам, — уверенно сказал Ковалев, глядя в глаза девушке. — Я уже был у контролера, и вы должны выдать мне деньги!

Кассирша взяла бумажку, черкнула на ней что-то, известное только ей, и открыла сейф.

— Вам какими купюрами, большими, маленькими? — спросила она.

— Разными.

Девушка бросила на стойку несколько увесистых пачек.

Ковалев рассовал деньги по карманам, вышел на улицу и поднял руку, завидев такси. Первая часть задуманного прошла без осложнений.

Каверзнева сорвали с постели настойчивые трели телефона. Когда он понял, что звонок не успокоится, пока кто-то не снимет трубку, осторожно убрал со своей шеи руку жены и сел на постели, разыскивая ногой тапочки. Взгляд подполковника упал на часы, показывающие начало ночи, и по спине прошел холодный озноб недоброго предчувствия. Уставшая от обилия впечатлений после поездок по магазинам жена даже не пошевелилась.

Каверзнев был уверен, что новость, которую ему сообщат по телефону, связана с Ковалевым. Он знал, что в течение недели, пока Вера с Костей летали над океаном и Японскими островами, чтобы определить места напряжения земной коры, Шенгелая с Ковалевым занимались экспериментами настолько секретными, что даже Каверзнев и генерал не знали фамилий их пациентов. Наконец он снял трубку.

— Каверзнев слушает.

— Это Викулов… — в голосе генерала звучала тревога. — Вам необходимо немедленно вернуться домой.

— Что случилось? — сонливость у Каверзнева мгновенно прошла. — Алексей?

— Да.

— Утечка? — подполковник надеялся всем сердцем, что генерал ответит отрицательно. — Когда?..

— Почти сутки…

Каверзнев не сдержался и выдал в трубку такую тираду, состоящую из множества чисто мужских слов, что если бы телефон мог краснеть, то из зеленого он стал бы кумачовым.

— Как ты думаешь, он пойдет за границу?

— Уверен. Он очень боится за своего сына, и я об этом докладывал неоднократно.

— Так ты думаешь, рискнет?.. А как?.. — чувствовалось, что генерал не только спрашивает, но и размышляет сам. — Значит, рискнет? — повторил генерал.

— Да. Думаю, он уже предпринял что-то.

— А как же наша хваленая техника?

— В этом надо разбираться потом.

— Хорошо. Мы уже приняли меры.

— Товарищ ген… — подполковник запнулся и поправился: — Викулов… Нельзя привлекать к поискам Алексея обычных людей, можно бед наделать! Он непредсказуем в гневе, вспомните, что было несколько лет назад!

— Да, озадачили вы меня… Вылетайте немедленно. Посольство в курсе. Помогут…

Каверзнев стягивал одной рукой халат, а второй придерживал трубку. В трубке щелкнуло, и раздался сигнал отбоя.