Линия фронта

Костик выдумал себе фамилию и тужился состряпать жизнеописание к этой фамилии, но в голове все путалось, даже самому себе он не мог изложить самые простые факты из мнимой биографии. Слушая разнобойный брех новых товарищей, он неожиданно понял, что где-то по соседству, на другом конце деревни, сражается грозный отряд под командой однорукого комиссара, и ощутил холодок на спине: встреча с Бойко не улыбалась ему. Вообще, все странно перетасовалось в его сознании, и он уже не отдавал себе отчета, что для него страшнее и пагубнее — встреча с Бойко или с красноармейцами; он видел их уменьшенные расстоянием фигурки на переправе и невольно вжимал тело в борозду, ему мнилось, что один из бойцов подойдет и узнает его. «Так это ты, кашевар из нашего полка? Драпанул?» — скажет боец и наставит на Костика палец. У Костика бежали по спине мурашки. Кто-то из партизан сказал, что после боя всю бригаду вольют в регулярные войска, и это бы ничего, но пополнение могли передать в полки наступающей дивизии, которая понесла потери. Это уже было хуже: Костик опасался попасть в бывший свой полк; почти каждому солдату при упоминании о службе представлялся именно свой полк. Разговоры прервал командир резерва Гришка Крутой.

— Кончилась партизанщина. Куда прикажут, туда и двинем! — сказал он.

Гришка Крутой, в прошлом пехотный старшина-сверхсрочник, не дал залежаться на огородах.

— За мной, шевелись! — покрикивал он. — За мной!

Костик вместе со всеми резво подхватился, он еще до выступления понял, куда их поведут. Тут и дураку было ясно, стоило глянуть, как шпарили с левого фланга немецкие танки вдоль Березины и как поспешали за ними зелено-мышастые автоматчики. Костик бежал, как связанный, из головы у него не выходил Бойко, откуда-то из памяти выдвигался колючий сорок первый год — впору хоть из строя! Но отделиться от бегущей массы он не мог, строй цепко держал его.

— Разбирайся по два! — кричал Гришка, не оглядываясь и тяжело дыша. Костик бежал четвертым от направляющего, и уже одно то, что он был в строю, бодрило его. «Искуплю…» — думал он, шибая ногой выкатившееся на улицу ведро и не замечая ни этого ведра, ни брошенной посреди дороги бороны вверх зубьями; он не видел, как женщины волокли из домов пожитки от огня, и машинально перескочил через борону, повторяя движение переднего товарища, сбился с ноги и опять взял ногу, все так же не замечая ни дороги, ни горящих домов, а только представляя, как будет сейчас действовать.

Впереди несся Гришка Крутой. Он на бегу командовал, и длинная колонна разношерстных бойцов — кто с трехлинейкой, кто с трофейным винтом, кто с пистолетом — развертывалась вправо, заходя на немецких автоматчиков. Резерв пересек вырубленный сад, продрался через полосу крыжовника, повалил к широкой, заслоняющей от немцев скирде соломы. Костик с незнакомым мужичком трусили рядом, и когда Гришка развернул строй, оба оказались на левом фланге. Костик видел, как немецкий танк заровнял баньку и направился к куче валунов, и понял, что там огневая точка. «Вот когда…» — стучало у него в голове. Он еще не знал, что сделает, но повернул и кинулся к этому танку. За ним, тяжело сопя, увязался напарник — это был пожилой человек, пожалуй, старик. Недалеко рванул снаряд, похоже из-за реки. Их не зацепило, и они подскочили к танку.

Танк медленно надвигался на камни, из камней торчало длинное дуло. Костик ждал вспышки, но ее не было. От брони веяло жаром, верхний люк был открыт. Костик схватился за подкрылок, попал ногой на головку катка и вскочил на моторный отсек. Он сдернул кольцо с гранаты и вбросил ее в люк. К танку бежали еще партизаны. Бежал и Бойко; когда пыхнула в танке граната, он понял — выстрела из пушки не будет, человек на танке спас ему жизнь…

Подбежав, Бойко узнал Костика. Но и тот его узнал.

— Не-ет!!! — дико заорал Костик и кинулся от него.

На поле боя стояла та напряженная минута, когда решалось все. Застопоренные огнем противотанковых орудий с восточного берега, танки противника остановились, его автоматчики наткнулись на высыпавших из-за скирды партизан; по полю, до самых перелесков, стлался грязно-бурый, вонючий дым, и в этом дыму растворилась убегающая фигура Костика.