Линия фронта

«Сволочь! — подумал о нем Константин, едва сдерживая раздражение. — И Вадька… оба сволочи…»

К подбитой машине они не пошли, потому что на дороге замаячил неосмотрительно проскочивший вперед броневичок; они перемахнули открытое пространство и скрылись в лесу. Константин бежал за Вадимом, страха он не ощущал, его занимало другое: куда и зачем они спешат? Куда он спешит?..

Вокруг стелился густой подлесок, под логами чавкало, Константин понимал, что броневичок не мог их преследовать, но убегал от места злодеяния, не замечая, как хлещут по лицу ветки, как трещит на нем одежда и шлепает по ляжке длинный, привешенный к поясу тесак. Константин злился на себя и на немцев, на Прокурора я Вадима, на всех…

За покушение на крупного начальника Вадим и Прокурор получили от командира отряда зондерфюрера Рейхе унтер-офицерские погоны; это случилось через два дня после налета, как только каратели оторвались от наседавших русских. Удачный исход дела, повышение в чине — какой еще нужен предлог для выпивки?

Лесная деревня, в которой остановились каратели, лежала в стороне от большака. Ни фронтовая пальба, ни тревожный грохот запрудившей все дороги армейской техники не беспокоили здешние места.

Зондерфюрер Рейхе любил тыловую тишину. Перед тем как отправиться восвояси, он лично налил по рюмочке новоиспеченным чинам вермахта, и Прокурор даже вздернул кверху руку, вместе с Вадимом прокричал:

— Хайль!

Вернувшись, довольные и веселые, оба по-дружески похлопали по плечу Константина, который остановился на постой вместе с ними.

— Что не поздравляешь, рядовой? — спросил Вадим.

— Поздравляю…

— То-то! Замочим?

И они замочили. Сперва пили порционный шнапс, но его оказалось мало, компания перешла на самогон — нашелся у Вадима, в коробке от противогаза. Они опрокинули по стакану, налили еще, и Вадим отнес посудину в сарайчик, куда были спроважены хозяева — старуха с золовкой и двое детей. Захмелевший Вадим навязчиво повторял Константину, что эта деревня находится вблизи партизанского района, что в окрестностях долго заправлял однорукий комиссар, что он вырвался из кольца и все жители здесь — партизаны… Так, дескать, сказал Рейхе, а уж он-то знает, он подчинен штабу армии, отделу «1-Ц». Вадим трахнул по столу кулаком и заявил, что пора рассчитаться с одноруким.

— Пора, — осоловело подтвердил Прокурор.

В канун войны он обретался в Ставрополе, работал на торговой базе экспедитором. Вместе с шофером они наловчились запихивать ворованную колбасу в дверцы автомобиля, в прорезанный запасной скат и иные потайные места. В общем, жили не тужили, и когда любовница Прокурора узнала, на свою беду, про фокусы с краденой колбасой и еще кое-что поважней из его темного прошлого, Прокурор с шофером повезли ее в лес, на прогулку, и шофер сбил ее машиной.

— Я все могу! — с бравадой бахвалился Прокурор.

— Что ты можешь, что?

— Все, что хочешь!

Костику почему-то не пилось. Он отставлял от себя стакан, раза два незаметно слил самогонку в цветочный горшок и скоро убедился, что Вадим и Прокурор сильно перебрали; он думал все о своем, не вступая в споры с этими придурками, слушая пьяный их лепет с пятого на десятое.

— Сволочи, — без всякого выражения сказал он.

— Это кто сволочи? — Вадим локтем отстранил от себя Прокурора, всем корпусом подался через стол к Константину. Стол съехал с места, одна ножка у него подкосилась.

— Все сволочи!

— Слышь, Прокурор? — обернулся Вадим к дружку. — Он давно у меня как твое бельмо… Пей, надоел! — Вадим нацедил первача, поднес Константину, однако тот вновь отодвинул стакан.

Это окончательно вывело Вадима из равновесия. Покачнувшись, он встал и запел: «Сухой бы корочкой питался…» Вслед за ним поднялся Прокурор. Обойдя стол с двух сторон, оба приблизились к Константину, Прокурор обнял его за плечи, а Вадим поднес ему ко рту стакан и начал лить. Константин не разжимал губ, самогон стекал по френчу на пол.

— Пей, сердобольный!

— Не буду, — упорствовал Константин. Однако Вадим разошелся не на шутку, он поставил стакан и заломил Константину руку, другую ухватил Прокурор. Константин пробовал освободиться, опрокинул стол, ударил Вадима головой, но у дружков хватка была железная — скрутили, бросили на кровать, принялись бить.

Ночью Костик не спал. Жестоко избитый, со скрученными руками, лежал он на кровати и думал, думал… Ему вспомнился начальник полиции, культурный, воспитанный человек — он на голову возвышался над этими ублюдками, — и его обещания: спецшкола, возможность подняться над тем же Вадимом и подобными людишками…

Развязали его утром. Руки у него зудели и ныли.

— Похмелись, — предложил Вадим.

Костик потряс занемевшими кистями, шевельнул пальцами, подошел к столу. Между тарелок торчала все та же противогазная коробка. Вадим налил из нее, а Прокурор подвинул глазунью. Набычившись, Костик выпил.

— Еще? — спросил Вадим.

Костик молча отмахнулся. Вадим и Прокурор охотно доцедили остатки.

— Выходи строиться! — раздалось под окном.