Линии Леи

— Что может быть круче плывущего на нерест мегалодона?

— Нерест нересту рознь. Считай, сильно повезло, что не в нашу смену проходила миграция в сторону ВДНХ.

— Серьёзно? А что там?

— Примерно то же. Чувствуешь, какой тут теперь запах моря? А никогда не задумывался, почему при пересадке на радиальную в сторону ВДНХ всегда воняет, как из публичного сортира?

Я задумался. Потом вдруг понял.

— Фу! Не может быть!

Сфинкс заржал в голос. Я швырнул рыбку обратно на блюдо, сомневаясь, что на этой неделе у меня ещё появится аппетит.

Предчувствие

— Да нееет, не матерились мы (ик!), товарищ сержант!

<…>

— Не матерились! Мы египтологи! У нас был (ик!) семинар по ег… по биптологии. Мы обсуждали (ик!)гбиптологические проблемы. Ну фараоны там, знаете, пирамиды, иероглифы…

<…>

— Рамзеееес? Да, знаю, Рам(ик!)зеса мы тоже обсуждали! У них там, вообще, такие имена! Этот, как его, Анус(ик!)нумбис! Анумбис, да!

<…>

— Да ничё я не пьяный! И он тоже не пьяный! И не опухший. Он (ик!) китаец просто. Ну а чё, китаец-египтолог, может же быть такое?

<…>

— Да нееее, вы чё, не говорил он такого! Не говорил! Это он (ик!)… Это его зовут так! У них знаете, какие имена? Ну (ик!) у каких египтян, у китайцев, чё вы меня опять путаете?

<…>

— Ну да, это имя такое! Это его зовут Хув(ик!)вейбин. Да никто не матерится, ну чё вы докопались?

Подслушано в метро.

Полторы недели просвистели, не оставив в памяти следа. Я погрузился в рутину с головой, чтобы поскорее забыть чёрные скукоженные морды и фосфоресцирующие глаза мертвецов. Гонял баньши-попрошаек, невесть откуда расплодившихся на Белорусской. Отыскал потерявшегося в пустом подстанционном зале птенца высочайшей четы пернатых обезьян. Помог техникам установить причину отказа подавителей сразу на трёх поездах. И даже получил благодарность Вересаевой за вовремя замеченную попытку гномов протащить коробку с перегноем в шахту вентиляции. В коробке оказались личинки дьявольских коровок. Это как божьи коровки, только дьявольские. Личинки, соответственно, не чёрные козявки с красными кругами на спинке, а белые жирные черви с черными пентаграммами. И жрут не тлю и прочих садовых вредителей, а всё, что шевельнётся в их поле зрения.

Сфинкса в эти дни я почти не видел. Он решил, что я неплохо справляюсь в автономном режиме, поэтому мы договорились работать раздельно. Садились на поезда во встречных направлениях и время от времени посылали друг другу сообщения об оперативной обстановке. Встречались, только когда требовалась помощь с особо дерзкими путешественниками, да ещё в обеденный перерыв, когда мы позволяли себе отклониться от маршрута и перекусить в подземном буфете на Парке культуры.

Со Смысловым мы за это время виделись дважды. Садились всё в том же кафе, обменивались новостями и выслушивали соображения, где искать хвостатого мерзавца Буньипа.

Наконец, в среду утром случилось кое-что необычное. Я получил на коммуникатор сообщение от Вересаевой с указанием явиться на утреннюю летучку. В этот момент я как раз находился в оружейной комнате, получал макгаффины.

— Предмет контрольный номер один, картофелина сырая, без инвентарного номера, — диктовал сам себе техник по вооружениям.

— Серёга, а можно так сделать, чтобы мне, как и Сфинксу, выпадал каждый день контрольный бутерброд, а не сырая картофелина?

— Ничего не знаю, макгаффины распределяются случайным образом, — не меняя интонации, заявил Червяков, но искоса бросил на меня оценивающий взгляд. — Предмет номер два, инвентарный номер сто пять — триста семь. Часы карманные серебряные на цепочке. Поцарапаешь стекло, спрошу как за раритет.

Я пожалел, что рискнул в очередной раз выбирать предметы с закрытыми глазами, наобум. Хорошо, что часы попались, могла быть и сушёная куриная лапа.

— Ну, ты будешь выбирать или мне с тобой до вечера возиться?

— Запиши зажигалку, — решил я не искушать больше судьбу. — Кремневую синюю, номер сто семь — пятьсот сорок два.

— Выдано. Распишись здесь и здесь.

Я распихал мои сегодняшние волшебные помощники по карманам и отправился к лифту. Кабинет Вересаевой располагался пятью этажами глубже.