Линии Леи

Я сделал шаг в сторону тупичка, чтобы рассмотреть, куда ведут следы, напарник ухватил меня за рукав и резко дёрнул обратно. Под его укоризненное цыканье я вгляделся в полумрак, не приближаясь.

Отпечатки тянулись к двери, там терялись у большого черного пятна. Сфинкс осторожно посветил фонариком, стараясь не приближать луч к черному провалу дверного проёма. При свете стало различимо множество пятен поменьше, рассыпанных по полу, стенам и двери. И широкая полоса, словно что-то тяжёлое, пачкающее серый бетон, проволокли по полу.

— Что тут случилось?

— Да так… Если будешь шарить по заброшенным станциям, никогда не взламывай двери в кладовку. Ничего хорошего там быть не может. Видишь, вот капельки тянутся? Один всё-таки сумел убежать. Повезло ему, что ломать двери не с левой стороны начали.

— А что там?

— Там туалет. Был. Такая здесь система безопасности.

Сфинкс счёл это объяснение достаточным и увлёк меня в один из коридоров. Я заметил, что здесь продолжаются следы Буньипа. Были они и в третьем коридоре, только там они шли нам навстречу.

— Понимаешь, да? — уточнил Сфинкс. — Через тот коридор, что ведёт на Киевскую, он пришёл. По ошибке свернул направо, потом вернулся, взял что-то тяжёлое у кладовки, не побоялся. И потащил в эту сторону.

Я нашел среди следов две ровных узких полосы.

— Тележка?

— Возможно. Дойдём — узнаем. Мы, собственно, уже почти пришли.

Сфинкс остановился у широкого дверного проёма. Помня про здешние понятия о безопасности, я невольно замедлил шаг. Но напарник решительно толкнул обитые жестью створки, украшенные недвусмысленным жёлтым треугольником с изображением черепа, костей и молнии.

За дверью оказалась широкая лестница. Ступени тонули в сумраке, но этажом ниже пробивалось неровное голубоватое свечение. Периодически оно становилось ярче, потом слышался гул и потрескивание, вроде электрических разрядов, и свет притухал.

— Прибыли! — Сфинкс хихикнул. — Вот твой трансформатор!

* * *

Никак это помещение не соответствовало слову "трансформатор". Вот вы его себе как представляете? Гирлянды керамических изоляторов, от них кабели, словно толстые чёрные змеи тянутся по стенам. Железные многослойные квадраты якорей, чуть коричневые от ржавчины, опутаны тысячами витков медной проволоки.

Кто сказал, что я описываю детали из детского радиоконструктора? Что, высоковольтные трансформаторы выглядят по-другому? Возможно, я никогда их не видел. Мне они представлялись именно такими. И обязательно рубильник, солидный такой, со светлыми клеммами и матовой рукояткой. Что за трансформатор без рубильника?

Здесь рубильник был, но он оказался единственным, что соответствовало моим фантазиям. Всё остальное в сфере трансформаторного зала выглядело иначе.

Большая часть помещения, исключая входной проём, была утыкана стальными иглами. Острия торчали из пола, стен и потолка через неравные промежутки, словно кто-то вывернул наизнанку огромного железобетонного ежа. От каждой иглы в центр зала тянулась тоненькая серебряная звенящая струна, упираясь вторым концом в сияющий стержень.

Любому, кто входил в трансформаторный зал даже впервые в жизни, становилось сразу ясно, что стержень этот — основа всего механизма. Заострённый книзу, словно вязальная спица десятого номера, сверху он был приплюснут, горел всеми цветами радуги, переливался бесконечным калейдоскопом узоров. У самой вершины он вбирал в себя все серебряные нити, словно взрывался тончайшей паутиной.

— Какая красота! — сказал я, останавливаясь рядом со Сфинксом.

Не только это я сказал, но остальные эпитеты не стоит повторять в приличном обществе. Сфинкс за приличное общество не считался, поэтому охотно меня поддержал.

— Это точно. А ты представь, каким оно было, когда светилось в полную силу!

— Ещё сильнее?

— Ха, в тысячу раз! В сварочной маске смотреть было невозможно!

Я употребил ещё пару неприводимых эпитетов, потом спросил:

— А что это такое?

— Перо жар-птицы! — Сфинкс прошептал это с оттенком благоговения в голосе.

— Чего?

— Не чего, а жар-птицы. У вас её ещё называют птицей Рух. В легендах говорится, что её невозможно увидеть, когда она падает с неба. Понимаешь, почему?

— Если одно только перо даёт столько света… А что оно здесь делает?

— Собирает свет Леи, — объяснил Сфинкс и указал на одну из струн-паутинок. — И трансформирует в силу мгновенно, без людей и без их эмоций. Вот, смотри!

Нить задрожала, засветилась у основания ярко-голубым. Свет концентрировался, собирался в крупную каплю, а затем побежал по струне к перу. Коснулся его и с треском электрического разряда померк. Вниз по стержню сползла капля мутной жидкости и упала в каменную воронку у самого пола.