Линии Леи

Да уж, завалявшиеся в каптёрке штаны путевого мастера, промасленные и давно не нюхавшие стирального порошка, в сочетании с оранжевым жилетом на голое тело выглядели в этих стенах более чем экстравагантно. Особенно на контрасте с самой Вересаевой: идеально отманикюренной и намакияженной, уложенной-причёсанной, одетой в строгий деловой костюм розового цвета.

Эта её способность всегда выглядеть идеально вызвала во мне приступ раздражения. Как, ну как можно сочетать деловой стиль и розовый цвет? Почему, чёрт побери, на ней это, без сомнения, сочетается?

Напомню, в половине шестого мы едва успели запустить через Таганскую поезда по расписанию. В восемь Вересаева обычно начинала совещания. Мы явились туда, ликвидировав все последствия и едва-едва успев привести себя в порядок. Она же встречала нас, словно всю предыдущую ночь провела в модном салоне.

— Понимаю, — кивнула она серьёзно. — Но постарайтесь в будущем иметь некоторый запасной вариант на подобный случай. Вам же выделяют на станциях служебные помещения? Некоторые сотрудники приезжают на работу в штатском и переодеваются там в спецодежду. Так у них всегда под рукой комплект… подобающего белья.

Я попробовал представить себе, на какой из станций кольцевой линии, за которую мы со Сфинксом отвечали, можно оборудовать одёжные шкафчики. Во сколько надо вставать перед сменой, чтобы успевать заехать и переодеться? Как быть, если в следующий раз улитка обсосёт меня по другую сторону кольца? Может, завести по шкафчику на каждой станции и взять кредит, чтобы везде повесить по модельному костюму?

Нехорошая, подозрительная какая-то пелена поплыла у меня перед глазами. Я часто заморгал, тряхнул головой, прогоняя наваждение. Усилием воли постарался взять себя в руки, но злость не отпускала.

— Елена Владимировна, вы сейчас серьёзно?

— Конечно. Наши сотрудники должны выглядеть достойно в любой ситуации. Мы постоянно контактируем с самыми влиятельными путешественниками вселенной. А может, и не одной. Фактически мы представляем Землю перед ними. Нужно соответствовать. Мы же не имеем права ударить в грязь лицом, что бы ни случилось.

Я выпучил глаза, громко щёлкнул каблуками и вытянулся по стойке смирно.

— Так точно, ваше величество!

В зале повисла мертвая тишина. Муха, намывавшая лапки на потолке, с тихим стуком упала в обморок. Вересаева почти не изменилась в лице, разве что едва-едва побледнела.

— Что вы сказали?

— Я говорю, есть — не ударить лицом, будет исполнено!

Она выдержала паузу в три секунды и ровным голосом произнесла:

— Ваш юмор неприемлем. Потрудитесь во время рабочих совещаний держать шуточки при себе. Вам не нравится бывать здесь? Я тоже считаю, что вас вызывают слишком часто. Напомню: только благодаря вашему таланту вляпываться в истории. Я хотела бы верить, что это случайность, а не вопрос вашей компетенции.

— А, так дело в моей компетенции? — воскликнул я.

Белая пелена снова заволокла глаза. Стряхнуть её, как в первый раз, не было сил и желания. Вместо этого я зажмурился и, потрясая кулаками, начал орать. Не помню, что именно. Кажется, там было про тупые лекции, про бессмысленную практику, про сонные рожи, секретность, внешний вид…

Пришёл в себя я из-за резкого запаха горелого абрикоса. Открыл глаза, тут же снова закрыл и закашлялся. Густой дым вересаевской сигареты бил прямо в лицо.

Какого чёрта? Почему она висит у меня над головой? Или не висит… Кажется, она стоит надо мной, а сам я лежу на чём-то твёрдом. И ещё, кто-то крепко держит меня за руки и ноги.

В голову пришла дикая фантазия, что меня разложили на жертвенном камне, а замдиректора уже заносит кривой костяной нож. Резко, но безрезультатно дрыгнув конечностями, я снова открыл глаза.

— Сфинкс, с ним раньше бывало такое?

— Нет. Я сам в шоке.

— Тогда кто-нибудь, сбегайте в медпункт. Врача сюда, мигом. Да отпусти ты уже его, не побежит. Вроде, всё закончилось.

Я почувствовал, что с моей правой руки сняли тяжесть. Почесал нос. Пальцы тряслись, как у запойного алкоголика в понедельник утром.

— Что это было? — сказал я и не узнал свой голос.

— Ты наорал на Елену Владимировну, — сообщил голос Сфинкса и тяжесть исчезла с левой руки. — Ещё ты пытался дать в морду кадровику, но по сравнению с первым это мелочи.

— Что за выражения? — возразила замдиректора.

Очень странно. Говорила она вроде бы громко, но я едва различил её голос. Надо мной гудели разом штук десять вертолётов. Я открыл глаза и снова закрыл: потолок мелькал так, словно я был привязан к одной из лопастей.

Но Вересаева оказалась права, всё действительно кончилось. Гул в ушах быстро стихал, а через некоторое время я даже сумел оглядеться без приступа тошноты.

Оказывается, я лежал в кабинете начальницы, на её письменном столе. Как я сюда попал из зала для совещаний — без понятия. Но очевидно, очень быстро, если судить по груде письменных принадлежностей, сметённых на пол одним широким взмахом, чтобы расчистить место.