Лимонный хлеб с маком

Армандо уселся на кровати рядом с женой и дочерью. Марина заметила, что лицо сестры отражает смесь любви и грусти. Она чувствовала, что Анна жаждет объятия коренастого мужчины. Сестра приблизила губы к губам мужа, и он вяло поцеловал ее… Ну вот, Анна и сформировала семью, которую стремилась создать. Полную семью Гарсиа Вега. По неизвестной причине сцена сидящей на кровати троицы напомнила Марине рекламную фотографию американского страхователя жизни, размещенную вдоль филадельфийских автострад и изображающую двух моделей с силиконовым младенцем на фоне декораций, сооруженных на съемочной площадке.

Образ семьи Гарсиа Вега показался ей такой же грубой фальшивкой, как и реклама вдоль шоссе.

Вскоре пожаловала свекровь. Разговаривая чересчур громко, она для начала чмокнула сына, а потом без спроса взяла внучку из рук матери.

– Сегодня вечером с тобой останется моя мать, – объявил Армандо. – А мне надо отдохнуть, я провел в воздухе четырнадцать часов.

Марина запомнила лицо сестры, когда она услышала эту фразу и чуть не расплакалась. А Марину переполнила злоба на равнодушие зятя и на покорность Анны. Марина посмотрела на сестру, не говоря ни слова, но задержав взгляд. Анна, это твоя жизнь. Твоя. Не бойся и не молчи. Обе так хорошо знали друг друга, что Анна прочитала все это в глазах Марины. Однако она пожаловалась лишь мимолетно и опустив глаза, а получила в ответ быстрый поцелуй мужа, разглядывая чулки на ногах удушающей своим присутствием свекрови.

Марина вспомнила свой поверхностный разговор с зятем в машине по дороге домой, неизбежно начавшийся фразой «с каждым годом ты все хорошеешь», которую Марина ненавидела и считала никчемной, но за которую она вежливо благодарила. Так, как ее и учили: не вступая ни на йоту в игру, которую он хотел бы вести. Армандо таков, он чувствовал себя обольстителем с донжуанскими талантами и не скупился на комплименты красивым женщинам. Сначала это казалось забавным, но теперь стало грязноватым. Армандо сказал ей, что она может оставаться в их доме, сколько захочет… «Ведь это и твой дом, все еще твой». На самом деле ему нравилось, что она помогала и развлекала жену и дочь, а прежде всего – его мать.

В ту ночь ей было странно спать в одном доме с Армандо, без сестры. Однако, избегая ужина с зятем, она поднялась в комнату бабушки и тотчас уснула. На следующий день ее разбудил плач племянницы. Она открыла глаза и села. Сон лечит… Она вышла в холл и спустилась в гостиную. Армандо привез Анну и дочку из больницы, а свекровь, зять и сестра пытались совместно успокоить ребенка.

– Она хочет есть, голодает. Сосок у матери слишком маленький, – квохтала свекровь, – надо кормить аптечным молоком, оно лучше. Детей оно быстро взращивает.

– Она уже два часа сосет, я поменяла ей подгузники. Но не перестает реветь, – в отчаянии воскликнула Анна, обращаясь к сестре.

Марина подошла к ним.

– Детям свойственно плакать. Не волнуйся ты, Анна. А ну-ка, посмотрим, что тут происходит с малышкой, – сказала она, беря девочку на руки.

Марина перевернула тельце так, чтобы оно лежало на правой руке, а левой помассировала спинку.

– Сухое молоко, – снова прохрипела свекровь.

Марина вспомнила колкие слова неприятного существа, посланного судьбой ее сестре на роль свекрови. Анна отправилась не в супружескую спальню, а в комнатку бабушки Нереи, дарившую им обеим столько покоя. Теперь их там трое. Анна прикрыла дверь и села на кровать. Марина нежно массировала малышке спину, и она на руке тети, наконец, успокоилась. Марина осторожно уложила ее на кровать.

– Она просыпается каждые два часа и требует только одно – мою грудь. Должно быть, я не способна…

– Ну что ты, способна, способна. Грудное вскармливание – это посвящение. И хоть я не мама, но всегда видела в нем акт любви к собственному ребенку. Наверно, с искусственным кормлением проще, но попробуй давать свое молоко хотя бы месяц, а если не получится, то всегда есть второй вариант… Добро пожаловать в материнство.

Анна открыла окно. Свекровь в серой рубашке с короткими рукавами и черной юбке ниже колен шла по саду, собирая листву.

– Она похожа на сороку.

Марина подошла к окну.

– Действительно, похожа, – засмеялась Марина.

– Думаешь, мама вскармливала нас грудью?

Марина пожала плечами. Этот вопрос она никогда не обсуждала. Анна улеглась на кровать, закрыла глаза и через минуту заснула. Марина накрыла мать и дитя льняными простынями с синими вышитыми буквами. Она подумала, что образ двух маленьких женщин, безмятежно спящих перед ней, нежен и прекрасен.

В спальню просочился голос Армандо. Он беседовал по телефону, развлекаясь. Марина плотнее закрыла дверь и присела на стул у окна. Глядя на «сороку» и слыша голос зятя, она почувствовала: что-то идет не так. Анна попросила ее побыть с ней подольше, и Марина, не прислушавшись к своей интуиции, сдалась.