Лимб

Мы миновали камины и колонны, украшенные марокканской мозаикой. Я точно видел их в журнале «Интерьер». Значит, Лимб нарисовал этот дом на основе моих собственных воспоминаний. Но, мы пришли сюда не для того, чтобы ковырять мозаичную плитку или любоваться картинами. Я привёл Хлою на последний этаж, затем отыскал выход на чердак, и уже оттуда выбрался на крышу.

Моя спутница забралась следом — куда шустрее, чем я.

— Что, будешь проверять, боюсь ли высоты? — насмешливо спросила она.

— Не. Подожди минуту.

С плоской крыши открывался вид на спокойный пригород, чудесный, словно с рекламной картинки того же журнала. Мне предстоит его испортить. Я закрыл глаза и вспомнил…

…как впервые услышал, что «у меня рожа аккурат как у моего дебильного отца».

…как отказался отдать карманные деньги хулигану и был избит.

…как меня незаслуженно обвинили в истории с маленькой немкой.

…как мимолётный отчим учил меня плавать и чуть не утопил.

…как каждый день в нашем доме начинался и заканчивался скандалом.

…как я написал письмо с признанием в любви, а его прочли всему классу.

…как из-за моего болтливого языка пострадал невинный человек.

…как глотал таблетки, чтобы всё закончить, а потом меня рвало.

…как опять был бит, но уже за то… за то что я такой, какой есть.

…как меня встретили дома после того, как вышел приказ об отчислении.

…как понял, что жизнь — это коктейль из равнодушия и лицемерия.

…как понял, что сам стал одним из тех, кого презирал.

…как понял, что останусь один до конца своих дней.

…как проснулся и понял, что меня ограбили.

…как меня чуть не отправили под суд за то, что в дизайнерском порыве я избавился от несущей стены.

…как меня шантажировали личными снимками.

…как я впервые увидел галлюцинацию.

…как люди вокруг меня умирали (и я всё метался, не зная, был ли сам тому виной).

…как я безуспешно скитался по всей Европе в поисках выхода.

…как принял решение убить человека, которым раньше восхищался.

…как я очнулся в Лимбе.

…как Доктор издевался надо мной.

* * *

— Ничего себе, — проронила Хлоя. Её слова утонули в мутном и густом воздухе, мелкие чёрные частицы повисли в нём взвесью. Пригород залил громадный студень.

— Ты будто прозрачный.

— А ты нет.

— Не боишься исчезнуть?

Я покачал головой и снова зажмурился.

— О чём ты таком думаешь? О холокосте, что ли? Да уж, бытие определяется сознанием… — бормотала Хлоя.

А я вспоминал уже учебник по паразитологии, непрошенно впечатавшийся в мою память. Всё своё отчаяние, всю боль я освободил — чтобы аккумулировать в образе из простой книжицы.

Студень начал оседать, стекать с крыши. Я подошёл к краю — внизу шевелилось белесое море из миллиарда мелких, скользких, отвратительных существ. Ровно то, что я задумывал.

— Сможешь нырнуть? — спросил я. — Или боишься?

— Бояться и испытывать отвращение — разные вещи, — отозвалась Хлоя, опасливо разглядывая массу, что заполонила улицу. Её лицо аж посерело — и это доставило мне изощрённое удовольствие.

— Какие-то детские отговорочки.

— Слушай… Ты создал всё это… вот этот вот червивый океан… Чтобы доказать мне, что я не бесстрашна?

— Чтобы ты не доставала меня «прописными истинами».

— А я прыгну.

— Прыгай. Только задержи дыхание, не то мои маленькие друзья набьются тебе в нос и рот, — усмехнулся я.

— Правда прыгну!

— Ну давай, давай.

И тут Хлоя вдруг схватила меня за руки.

— Прыгну, но вместе с тобой.

— Так мы не договаривались, — возмутился я. — Я-то признаю, что труслив, брезглив и вообще грешен до седьмого круга. А ты прыгай и доказывай…

Но она, кажется, уже забыла про то, что это я бросил ей вызов.

— Тебе надо преодолеть страх, — её глаза загорелись опасным, фанатичным пламенем. — В этом весь смысл…

Хлоя потянула нас к краю, я же — в обратную сторону. К счастью, я оказался сильнее.

— Я всё думала, почему «Чистилище», ведь все мы чисты, — говорила она, всё не выпуская меня из своей хватки — ни дать ни взять, самка богомола. — Но ты единственный, кто нечист, это тебя надо очистить от страхов!

— Ты забыла, зачем мы сюда забирались…

— Я переосмыслила!

Всё же мне удалось добраться до середины крыши, такой безопасной и притягательной, и ничьи тощие ручки не смогли мне в том помешать. Хлоя отпустила меня. Смирилась?

— Зря ты, — сказала она, приседая на одно колено и касаясь плитки руками.

Поверхность накренилась, и я тут же потерял равновесие, неуклюже упал, покатился вниз, цепляясь за стыки плиток, — а мысли мои почему-то были о том, что такое покрытие для крыши не очень хорошее, можно случайно поскользнуться и упасть, если стоять близко к краю… плоские крыши ведь для того и делают, чтобы по ним гулять, ведь так? Устраивать на них вечеринки… А на вечеринках люди пьяны и падают в пять целых восемь десятых раза чаще, чем трезвые. Это число я только что придумал.

Я повис на краю, как герой дурацкого фильма. Но поскольку я был не в фильме, за мной не прилетит орёл или бэтмобиль.

Хлоя аккуратно подползла ко мне и начала отгибать пальцы.

— Это ж для твоего блага, — сказала она. — Один пальчик — за маму, второй — за папу… Ты потом сам будешь меня благодарить.