Лиловый (Ii)

   -- Тогда мы уж начали о чем-то догадываться, -- беспечно добавил Каин. -- Ученые строили свои догадки. Профессор Квинн тогда защитил докторскую... Он был одним из тех, кто и разработал теорию о массовом бессознательном, но это было еще не тогда, а уже только после Венкатеша.

   -- Венкатеш был третьей планетой?

   -- Да. Тогда мы уж не вступали в открытый контакт, а пытались что-то сделать исподтишка, как на Руосе. Но ничего не вышло, мы неправильно все делали, и Венкатеш тоже был уничтожен, никто не спасся. Мы не справились бы в любом случае, и очень много наших погибло. Вот потом-то уже и появилась эта теория, а спустя какое-то время мы открыли Руос и очень старались все сделать там как надо... кажется, теорию придется дорабатывать, но это, впрочем, пусть уж профессор Квинн занимается, он специалист.

   Леарза из этих сумбурных рассказов вынес одно: подтверждение своим догадкам.

   Несколько раз уже кеттерлианцы сталкивались с потомками последователей Тирнан Огга, и все эти разы никто не выжил.

   Они и не пытались спасти, в этом Леарза был теперь практически уверен. Они просто изучали... бездушно исследовали, как и все, что они делали, их интересовало только одно: доказательство их собственных теорий, а человеческие жизни для них были пустым местом. Как Каин говорил об этом! Пусть его убеждали, что андроиды могут чувствовать, что чувствовал Каин? Он же сам был на этом Венкатеше, о котором сказал, что там погибло "много наших"? Небось их товарищи гибли у них на глазах, а они просто смотрели и ничем не хотели помочь!

   Тирнан Огг был прав.

   Леарза уперся лбом в прохладное стекло и бесстрашно, даже с некоторым презрением наблюдал за ночной жизнью высотного города, протекающей у него под ногами. Зеркальные корпуса научно-исследовательского института окружали его, он знал уж теперь, что ксенологическому принадлежат только два здания, остальные заняты какими-то другими, малопонятными.

   Тирнан Огг был прав, и машины съели души этих людей, разрушили их до основания. Они добровольно отказались от всех человеческих чувств, сохранив только внешние их оболочки, они имитировали, как имитировали их машины, как тот же Каин, -- безжалостно продолжал думать Леарза, хотя что-то внутри у него дрогнуло в тот момент, -- смеялся и подтрунивал над ним, но в этой голове скрывались только хитроумные схемы, в которых происходили свои процессы, не имевшие никакого отношения к человеческим чувствам.

   Конечно, и Руос был для них только экспериментом. Да, действительно, они порою в самом деле помогали несчастным руосцам, но лишь в рамках этого эксперимента, и...

   Раскаленные мысли терзали его еще долго; даже горечь утихла, опять уступив место гневу, и тем сильнее бесила его собственная беспомощность, даже никчемность: потому что Леарза в тот момент вдруг осознал, что он никому из них

не нужен

.

   Ни профессору Квинну, хотя тот согласился учить его, ни Каину, ни даже Беленосу Морвейну, пусть он и спас китабу жизнь. Какой бы ни была стоявшая за этим причина, -- Леарза был уверен, что Морвейн не думал о его будущем, только если о настоящем. Быть может, Морвейну просто захотелось похвастать перед отсталым чужаком, продемонстрировать, до чего дошла его родная цивилизация? Утвердить, что их путь вернее, что их мировоззрение победило?

   Ведь они же считают, что их мировоззрение победило?..

   "Может быть, они и победили, -- разъяренно подумал он, -- и их цивилизация будет существовать многажды дольше, чем любые потомки последователей Тирнан Огга, но только я не желаю этого принимать за правду! Пусть мы были глупцами и шли к собственной гибели, но мне все-таки нравился

наш

путь, и Острон тоже нравился, пусть он был дурак дураком, и Сунгай, и Элизбар, и Ханса, и все-все..."

   И пусть бездушные, превращающиеся в машины люди Кеттерле существуют хоть до бесконечности, но не лучше ли вспыхнуть на короткий миг, ярко осветив собой горизонт, и сиять недолго, но прекрасно, чем вот так вот... тлеть?

   Чем больше Леарза повторял это про себя, тем логичнее и разумнее казались ему собственные доводы.

   На следующий день, ближе к обеду, действительно явился Бел Морвейн. Леарза поджидал его; Каин еще вчера говорил что-то насчет того, что тот хочет свозить его в какой-то Дан Улад. Леарзе в то утро было даже совершенно плевать, что это за поездка и что хочет показать ему разведчик. Он спустился в холл перед кабинетом профессора Квинна и там увидел Морвейна, о чем-то негромко переговаривавшегося с Гавином, рыжий первым заметил Леарзу, -- или, по крайней мере, подал вид, -- оглянулся на него и помахал рукой.

   Леарза подошел.

   Все-таки у Морвейна просто каменное лицо, подумалось ему, когда он поднял голову, чтоб заглянуть в бледно-зеленые глаза разведчика; будто высеченное из скалы, жесткое, и еще он почти никогда не улыбается, так что резкие черты остаются неподвижными.

   -- Как тебе Гвин-ап-Нуд? -- спросил Бел, глядя на Леарзу сверху вниз.

   -- Понравился, -- ответил Леарза. -- На вашей планете действительно все... разнообразное.