Лиловый (Ii)

   -- Во всяком случае, больше, чем в Ритире, -- негромко добавил Беленос. На кухне вновь воцарилась неудобная тишина, и Леарза неожиданно даже для себя решил эту тишину развеять, спотыкаясь, принялся на языке Кеттерле, будто упражнение для профессора Квинна, рассказывать, чем он занимается в научном институте и кем он был на своей родной планете.

   -- А расскажи о Руосе, -- попросила его Волтайр, -- от Бела никогда ничего не добьешься! Я его спрашивала, спрашивала, а он как воды в рот набрал.

   Леарза взволнованно исполнил ее просьбу. Рассказывать о Руосе было ужасно сложно, он не знал и половины нужных ему слов, -- Белу несколько раз приходилось помочь ему, -- но уже потом Леарза сообразил, что именно это и спасло его от мрачных воспоминаний: он был так сосредоточен на чужом языке, что почти не задумывался о смысле произносимых фраз.

   Волтайр тем временем поставила на круглый столик фарфоровые чашки и еще раз улыбнулась ему.

   -- Молодец, -- сказала она. -- Наверное, очень трудно разговаривать на чужом языке?

   -- Трудно, -- согласился Леарза. Она спохватилась будто, всплеснула руками:

   -- А к чаю-то у нас!..

   Тогда Бел мягко поймал ее за руку, заставил сесть.

   -- Не суетись, -- совсем непривычным, почти что нежным тоном произнес он. Леарза смущенно отвернулся и уставился в окно.

   -- А библиотеку ты показал? -- спросила Волтайр у Бела, тот кивнул. -- А лабораторию? А...

   Леарзе стало поневоле смешно; потом он резко задумался: уж не... андроид ли она? Чересчур... живая для обычных обитателей Кэрнана. Много улыбается. Черты лица у нее не слишком изящные, и красавицей ее не назовешь, но симпатичной -- запросто, несмотря на не в меру, пожалуй, тяжелую челюсть.

   Но об этом он спросить мог еще менее, чем о... ну, неважно. Внимание женщины вновь переключилось на гостя, и она стала рассказывать ему о том, чем занимается она сама, потешно стараясь говорить внятно и медленно; Леарза, правда, все равно толком не понял, слишком мало еще знал о том, чем вообще занимаются люди в Кеттерле, уловил только, что ее работа как-то связана с машинами.

   Машины, и тут машины.

   Остаток дня прошел на удивление спокойно; присутствие женщины будто разбавило и охладило напряжение, возникшее между Белом и Леарзой, поговорить о чем-то всерьез не представлялось возможным, да и гнев Леарзы снова как-то поутих, затаился глубоко внутри. Это Волтайр потащила их вечером на веранду, где они и сидели в сумерках, негромко переговариваясь, и Леарзе еще пришлось рассказывать ей насчет Одаренных, -- Волтайр до смешного никак не могла взять в толк, почему всякий безумец становился слугой темного бога.

   -- Но ведь это просто болезнь, -- сказала она, недоуменно пожимая узкими плечами. -- Как и любая другая? Почему именно от нее?..

   Леарза даже озадачился и спросил у Бела, правильно ли это слово переводится, но Морвейн только кивнул в ответ.

   -- То есть, -- продолжала допытываться Волтайр, -- если человек, допустим, заболел простудой... ну ладно-ладно, возьмем что-нибудь посерьезнее, например,

менингит

... -- тут Беленосу пришлось объяснить Леарзе на его родном языке, что это за болезнь, -- то это ничего, и темный бог тут ни при чем?

   -- Конечно, -- в свою очередь недоумевал Леарза. -- Это же болезнь тела.

   -- А сумасшествие -- разве не болезнь тела? -- спросила Волтайр.

   -- Нет, -- возразил Леарза. -- Это болезнь души.

   Она потешно нахмурилась.

   -- Как может болеть то, что не существует? -- сказала она.

   Этому спору почти что неожиданно положил конец сам Бел Морвейн; он примирительно сообщил им:

   -- На Руосе несколько

другое

понятие о душе, Волтайр, так что не пытайся мерить нашими мерками, хорошо?

   Она тут же согласилась с ним и покорно приняла разъяснения Леарзы за нечто само собой разумеющееся. На Леарзу, впрочем, ее вопрос произвел удручающее впечатление; ему было отчего-то мучительно жалко смотреть на это круглое живое лицо и понимать, что она даже не верит в существование души, не говоря уж о...

   Должно быть, само это понятие их народу представляется чем-то ненужным и давно устаревшим.

   ***

   Остаться наедине, без разговорчивой Волтайр, им удалось только совсем поздно, когда она, мило улыбаясь, пожелала им доброй ночи и ушла на второй этаж; Бел будто спать не собирался и все еще сидел с сигаретой на веранде, и Леарза, подумав, остался с ним.

   -- Ну что, -- негромко заметил Морвейн, кажущийся еще огромнее в ночных сумерках. -- Вот ты и познакомился с человеком, как можно более далеким от... всего, что связано с Руосом и нашими исследованиями. Волтайр никогда особенно не интересовалась чужими цивилизациями.

   -- Она... милая, -- наконец принужденно выдавил Леарза. -- Она твоя... жена?

   -- Сестра, -- спокойно поправил Морвейн. -- Мы, должно быть, не очень похожи, но у нас были разные матери.

   Леарза задумался; только теперь он озадаченно осознал, что все-таки сходство между ними есть: у обоих тяжелая челюсть, хоть женские черты лица Волтайр как-то скрадывали эту черту, и совершенно одинаковый цвет глаз. В остальном, правда, брат и сестра были совсем разные. И особенно в манере вести себя.