Лиля Брик. Жизнь и судьба

Формальным основанием командировки (поездка Бриков почему-то считалась служебной] было желание ознакомиться с культурной жизнью Европы. Звучит почти пародийно... С чего бы вдруг им обоим срочно приспичило это ознакомление, которое затем не нашло никакого отражения ни в творчестве Осипа, ни в деяниях Лили? Еще того более: вопреки заверениям (публичным, в прессе) о служебном характере намечавшейся поездки, там же утверждалось, что она осуществляется за счет самих путешественников. Абсолютно для всех служебных поездок в Советском Союзе тогда находилась валюта, а вот для Лили с Осипом ее не нашлось...

История со злополучной поездкой обрастала загадками как снежный ком, загадками, которым нет точного объяснения и сегодня. Газеты возмущались (честно говоря, не без оснований) намечавшейся поездкой в Европу квазисупружеской пары за государственный счет без малейшей (видимой!) надобности в то время, когда миллионы советских граждан такой возможности были лишены. Именно потому Маяковскому и пришлось печатно вмешаться, разъясняя читателям, что деньги на поездку найдутся отнюдь не в казне...

Вакханалия вокруг этой поездки на том не завершилась. Заграничного паспорта Брикам все не выдавали, и Маяковский будто бы отправился к Лазарю Кагановичу, который только что стал партийным боссом Москвы, сохранив за собой пост секретаря ЦК и выдвинувшись к тому времени на второе место в партийной иерархии после Сталина. Лиля впоследствии вспоминала. «Володя пришел от Кагановича очень веселый, сказал: «Лилечка, какое счастье, когда хоть что-нибудь удается». Каганович, утверждала Лиля в своих мемуарах, пообещал, что заграничные паспорта Брики получат. И они их действительно получили. Более того: по воспоминаниям домработницы Бриков П. Кочетовой, паспорта не просто выдали, а спешно привезли Брикам на дом.

Ходил ли Маяковский к Кагановичу? Никакой другой информации, подтверждающей это сообщение Лили, не существует. Нет и никаких данных о том, что Маяковский был с ним знаком. Как он попал к нему? Почему избрал именно Кагановича для решения вопроса, прямо не относившегося к его компетенции? Тут что ни слово, то загадка. Ни сам Каганович, ни кто-либо другой, ни архивные документы никаких следов об этом визите не оставили. И нам не остается ничего другого, как просто принять сообщение Лили на веру...

Загадочная борьба за заграничные паспорта для Бриков происходила на фоне других драматических событий, до предела накаливших обстановку вокруг Маяковского и неумолимо ведших к фатальному исходу. Незадолго до того, как пришла весть о предстоящем замужестве Татьяны Яковлевой, Маяковский закончил новую пьесу, предназначенную для Мейерхольда. Читка «Бани» состоялась 22 сентября 1929 года в Гендриковом. Лиля созвала человек тридцать, устроивших Маяковскому хоть и дружескую, но вполне искреннюю овацию. Мейерхольд снова бухнулся на колени, восклицая: «Мольер! Шекспир! Гоголь! »

Через пять дней та же мизансцена повторилась на читке в самом театре, где уже были распределены роли. Роль Фосфорической Женщины, естественно, досталась Зинаиде Райх. Победоносикова должен был играть ведущий комик театра Игорь Ильинский, который исполнял в «Клопе» роль Присыпкина. Тем неожиданней был отказ Ильинского от роли — поступок скандальный и демонстративный. Его заменил Максим Штраух, тоже один из любимейших актеров Мейерхольда, и сыграл свою роль блестяще. Но отказ Ильинского, явно перепугавшегося сатирических красок в образе своего героя, еще более накалил атмосферу вокруг новой пьесы и готовившегося к постановке спектакля.

Беспощадно злой гротеск, бивший по самым болевым местам советской действительности, был понят сразу и всеми! Но не все хотели в этом признаться, выискивая для шельмования не существующие в пьесе «художественные» просчеты и старательно обходя ее политическую острогу. Лиля предвидела скандал, хоть и не столь масштабный. «Фразеология Победоносикова, — сказала она Маяковскому, — это пародия на фразеологию Луначарского <только что отставленного наркома просвещения, в систему которого входила тогда и вся культура>. А он так тебя поддерживает!» Маяковский не захотел ничего менять. «Талантливый бюрократ, — возразил он, — страшнее бездарного, симпатичный оппортунист страшнее отвратительного».

Премьеру запланировали на февраль 1930 года. Ей должна была предшествовать юбилейная выставка Маяковского «Двадцать лет работы», на которую он возлагал большие надежды — не столько подводил итоги, сколько открывал для себя новые рубежи. Два человека не покладая рук работали над сбором экспонатов для выставки и над ее драматургией, стремясь с максимальной полнотой представить Маяковского — поэта, драматурга и общественного деятеля: Лиля Брик и Наташа Брюханенко. В середине декабря Лиля уехала в Ленинград — много материалов о творческом пути Маяковского ей удалось собрать именно там.