Life Goes On

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал с ними ссориться, – взмолилась Пегги, поедая между прочим пирог с бузиной и крапивой. Я подошел к пустому столу, насытившись ранним утренним разговором. Казалось изумительным, какие споры можно вызвать необдуманным приветствием. Когда еду принесли, завтрак был хорош, и я чувствовал, как каждый глоток пробуждает меня. Когда я пил вторую кружку чая, я услышал, как грузовик врезался в консервную банку возле туалета, проезжая через лужу и выезжая на улицу. Первым вошел мужчина, которого я видел на дороге голосующим. Он стоял в дверях и оглядывался по сторонам блестящими глазами, которые перестали вращаться, когда они увидели меня.

—  Думаю, я сяду рядом с добрым самаритянином, — сказал он шоферу грузовика, который подошел сзади. Я был готов ударить его по лицу, если бы он это сделал, но он не сделал этого. Хижина была общественной собственностью. Он расстегнул пальто и я увидел под ним довольно хороший костюм с воротником и галстуком. — Люди не избавляются от меня так легко.

—  Выйди на улицу и скажи это кому угодно, но не мне, — сказал я.

Он взглянул на меня особенно презрительно, а затем подошел к стойке, чтобы заказать завтрак.

—  Куда ты собираешься? — спросил я, когда он вернулся.

—  Что тебе до этого? Тот, кто оставит своего ближнего умирать от холода на обочине дороги в половине пятого утра, вряд ли заслуживает радушного приема, когда они встречаются позже, при совершенно других обстоятельствах.

Когда я ничего не сказал в ответ, он добавил: — Я еду в Роклифф, как раз перед местом под названием Гул, о котором, я полагаю, вы никогда не слышали. Ты можешь высадить меня в Донкастере, если тебе по пути.

От него не то чтобы воняло лосьоном после бритья, но он выглядел достаточно приличным. Проблема была в том, что никогда ничего нельзя было сказать наверняка. Он выглядел дружелюбным, с мягкими карими глазами и улыбался, потирая рукой лысую голову.

—  Ты мне не доверяешь, — сказал он, — я это вижу. — Он протянул ту же руку, которой гладил себя по голове: —  В любом случае, я Перси Блемиш.

—  Майкл Каллен, — сказал я ему. —  Я не могу тебя подвезти, потому что человеку, на которого я работаю, мерещатся какие-то шпионы, и если он обнаружит, что в машине был кто-то еще, то с этого момента будет видно, что у меня ярко выраженная хромота всякий раз, когда в очереди на пособие по безработице я продвинусь  вперед.

— Я понимаю, — сказал он. — Мне просто придется продолжить путь с этим неотесанным водителем грузовика, в его продуваемом сквозняками такси.

Водитель, о котором идет речь, сидевший в нескольких футах от него, дернул плечами и повернулся.

—  Я слышал это. Ты можешь ходить, вы все можете ходить. Слишком много говоришь, это твоя беда. В любом случае я собирался вышвырнуть тебя.

— О боже, — сказал Перси Блемиш, — я слишком много говорю.

— Мы все так делаем, — сказал я грустно.

—  Я ненавижу ругаться, — сказала Пегги, хотя никто, кроме меня, не услышал.

Рука Перси лежала на бутылке соуса. Моя накрыла банку с кетчупом. Это была ничья.

—  Сдохни, — сказал я ему, вставая, чтобы уйти, и больше никогда его не видеть.

Я вынул карту из конверта и увидел, что мне еще предстоит проехать большой путь, но было только полшестого, поэтому я не торопился. Небо было ясным, за исключением того, что красные полосы на востоке стали желтоватыми. Однако ветер был холодным и влажным, хотя через милю или две солнце прожгло лобовое стекло. Мне показалось, что я увидел впереди полицейскую машину, поднимающуюся на небольшой холм, но это была белая машина и мотоциклист в синем шлеме. Это зрелище заставило меня нервничать, поэтому я обогнал их обоих.

Садясь в машину после завтрака, я заметил на заднем сиденье контейнер размером с ящик для инструментов, и, открыв его, увидел внутри около трехсот «Монте-Кристо». Я открутил крышку тюбика, а затем непринужденно поехал по зеленым пейзажам с сытым животом и  вкусной сигарой в зубах.

За последние несколько лет в Верхнем Мэйхеме я начал задаваться вопросом о цели своей жизни. Скромная жизнь за счет Бриджит и моих сбережений больше не казалась подходящим вариантом существования для активного мужчины. Тюрьма не должна была так сильно угнетать меня, но она еще больше толкнула меня на дно моей естественной прирожденной склонности к безделью, пока жизнь не была слишком неудобной. Я никогда не видел смысла шевелиться, пока у меня в кармане было несколько фунтов. Не то чтобы это могло продолжаться вечно. Мои деньги заканчивались, и Бриджит поняла, что, если она не откажется от поддержки, ей никогда от меня не избавиться. Вызов в Лондон раздался как раз вовремя.