Life Goes On

— Я не из тех, кто ненавидит мужчин. Просто у меня с мужчинами ничего хорошего не произошло, вот и все. В любом случае, вы писатель, и я могу с вами поговорить. Кстати, меня зовут Агнес.

— Рад познакомиться. — Я открыл вторую бутылку. — Я пишу роман под названием «Как мы живем сейчас», но застрял на середине. Вот почему мне пришлось уехать на несколько дней.

Самолет продолжал гудеть. Время от времени я просматривал фильм, который, казалось, был о бесконечной автомобильной погоне, время от времени машины превращались в огненный шар.

— Они дали мне премию на поездку, — сказала она, — и я поехала в Найтсбридж и потратила часть денег на нижнее белье.

Индикаторы ремней безопасности замигали, а воздушные ямы напугали ее. Они и меня напугали. Стратосфера потрясла Боинг, как пресловутый терьер трясет крысу. Дальше всё пошло как по бархату. Я не возражал против того, чтобы самолет развалился, но был бы признателен, если бы фюзеляж освещался во время падения.

— Нижнее белье — хорошая вещь, на которую можно потратить деньги, — сказал я. — Поддерживает прежний боевой дух. — Я положил руку ей на бедро, как мне показалось, совершенно незаметно, но она оттолкнула ее: — Это не для вас.

— Значит, это для вас, не так ли? — ответил я.

— Ох, черт, — сказала она, — поверьте мне, я больше не сяду рядом с писателем.

— То, о чем вы мне рассказали, требует больше времени, чтобы преодолеть, чем вы думаете. 

Я задавался вопросом, наступит ли когда-нибудь время, когда таких страданий между мужчиной и женщиной не будет. Даже в Китае, сказал я ей, крестьянину и его жене не удалось избежать случайного удара серпом на рисовых полях, когда комиссар Красной бригады смотрел в другую сторону. Ни одна система не могла это вылечить, и я полагаю, что на самом деле она поддерживала нас, потому что иначе нам было бы смертельно скучно. Рискуя нажить врага на всю жизнь, я сказал ей и это, и она сказала: — Вы мудрее, чем кажетесь!

На экране взорвалась еще одна машина, возможно, чтобы мы привыкли к мысли о грядущем разрушении самолета. Фюзеляж так скрипел, что я задавался вопросом, выдержит ли он нагрузку в течение следующих двух тысяч миль. Она не почувствовала, как я дернулся от ее замечания. Единственное, что остановило меня от удара по ее отбивным, была мысль о том, что сексуальное нижнее белье прилипло к ее бедрам и заднице. Я не мог понять, почему она сказала мне такую дерзкую вещь, если только идея презрения к мужчинам не уязвила меня настолько глубоко, что ей было все равно.

— Если бы я управляла авиакомпанией, я бы назвала ее Pornair и всю дорогу показывала бы похабные фильмы: одни понравились бы мужчинам, а другие — женщинам.

Она взяла меня за руку, когда самолет снова накренился. Кинопоказ закончился тем, что колонна легковых и грузовых автомобилей взорвалась одна за другой, и одновременно заплакали полдюжины младенцев, как будто мы чудесным образом по дороге взяли на борт еще несколько детей. Я подумал, что у пилота на приборной панели есть рычаг, который управляет кричащими детьми.

Зажегся свет, и запах запеченного мяса намекал на то, что контейнеры с едой находятся недалеко.

— Меня вырвет, если я не поем, — сказала она.

Я был голоден и жадно пожирал свой обед, как будто не видел еды целую неделю, хотя не забывал передавать ей лакомства из моего такого же блюда.

— Я буду в отеле Grand Park в Торонто. (Удар посередине). Я, вероятно, останусь только на две ночи, поскольку я человек беспокойный. Если я там дольше, я обычно держусь недели две или пока мне не надоест. Ваша сестра будет ждать вас?

— Она меня  не ждет. Я позвоню ей из аэропорта. Если бы я заранее написала, что приеду, она, возможно, возражала бы. Если она не будет рада меня видеть, я поеду в Нью-Йорк. На всякий случай я получила визу перед отъездом.

Она не должна была знать об этом, но и я сделал то же. Как только Моггерхэнгер сказал «Канада», я сказал себе «Нью-Йорк», хотя он был уверен, что у меня такой плотный график, что я не смогу воспользоваться другой визой. Я сразу же отправился на Гросвенор-сквер с фотографией и заполненными документами и на всякий случай привел себя в порядок.

— Знаете ли вы, — сказала она, когда я заказал вино к еде и наполнил ее картонный стаканчик, — мужчина никогда раньше не пытался меня напоить.

— В это трудно поверить. Я часто доводил до отчаяния свою жену, когда она была напряжена и не могла избавиться от плохого настроения. Лишь бы растопить облака. Она даже знала, что я делаю, и, простите за грубость, но траханья, которые у нас были после этого, были замечательными. Я чувствовал, как небо дотрагивается до моей задницы, пока я продолжал и продолжал. Затем она оказывалась на мне сверху, и ветер щекотал ее прекрасную задницу. Удивительно, что может сделать небольшое расслабление с помощью алкоголя. Однако я бы никогда не попытался разозлить женщину так, чтобы она не могла наслаждаться сексом. Я не скотина.

— Я знаю. Извините, но мне нужно пойти в туалет, меня тошнит.