Лидочка

— Вот и я о том же. В общем, он лежит во второй травматологии. Завтра Егора перевозят в нашу областную больницу. Будут пробовать хоть частично восстановить руку. Но он третьи сутки молчит. Как узнал, что с ним, так и молчит. А тут — как подарок с небес — я на Ванечку натыкаюсь в коридоре. Сначала подумала, что мне из-за слёз померещилось, потом пригляделась: нет, вылитый Егорка в детстве. А уж когда мальчик сказал, что он мамы Лидочкин сын, у меня и щёлкнуло: Егор после того, как в нашу больницу перевёлся (я тоже врач, физиотерапевт), мрачный ходил, на вопросы не отвечал. Однажды лишь проговорился после приличной дозы алкоголя на семейном празднике, что медсестра Лидочка его покой отняла. И всё, больше ни слова я из него не вытянула. Он и в детстве такой был: если проблема, то замыкается и молчит.

— Покоя, говорите, лишила? Он сам уехал, а мне ни словечка. И роман завёл. — Лидочка вытерла слёзы. — Но это дела давние. Что вы сейчас от меня хотите? Чтобы я его навестила? Так вряд ли он захочет меня видеть через столько лет?

— Я хочу, чтобы вы с Ванечкой к нему сходили. Поймите, он мой младший брат, я всю жизнь за него переживаю. Я уверена, что новость о сыне выдернет его из депрессивного состояния.

— Его выдернет, — Лидочка насмешливо покачала головой. — А о Ванечке вы подумали? Мальчишке-то каково будет? Вдруг ни с того ни с сего папа появляется. А нужен ли он этому папе — большой вопрос. Нет, Инна, я не стану рисковать благополучием сына. И не просите. Я могу сходить к Егору одна. Хотя для меня это тоже будет непросто. А с Ваней — нет. Простите, у меня перерыв заканчивается, мне нужно возвращаться в отделение.

— Восьмая палата во второй травматологии, — вслед Лидочке произнесла Инна.

Лидочка шла по коридору, не видя и не слыша ничего, словно глухой тесный кокон окутал её, сдавил со всех сторон и не давал вздохнуть. Она сдержалась при сестре Егора, не подавая вида, как рванулось её сердце туда, во вторую травму.

Не зажило ещё, не заросло, не утихло всё, что ныло и саднило в душе много лет. Можно сколько угодно обманывать других. Но себя-то, себя не обманешь.

«Что делать? Идти к Егору? — мысли шумели в голове, как скорый поезд, без остановки проезжающий маленький полустанок. — Пытаться ему помочь? Да она бы с радостью полетела и сделала всё, что в её силах. Но… у неё есть Ванечка, её сокровище, её солнышко. Разве можно разрушить его спокойный мир ради призрачной надежды помочь Егору? А нужен ли ему сейчас хоть кто-то? В тот момент, когда жизнь рухнула и мечты разлетелись, как осколки хрустального бокала, содержимое которого разлилось с тягучим шипением».

— Лидочка, вы не в себе? Я вам третий раз говорю, что в пятой палате нужно поставить капельницу, а вы смотрите на меня, как будто увидели привидение.

— Привидение? Ой, простите, Алиса Капитоновна. Я, действительно, увидела привидение, — Лидочка попыталась улыбнуться.

— Дожили — медсёстры начали шутить. Что дальше будет? — капитанша поджала тонкие губы и важно прошествовала по отделению раздавать указания и нагоняи.

Сдав смену, Лидочка забрала сына из детского сада, поиграла с ним в любимую железную дорогу, накормила ужином и уложила спать. «Завтра его перевозят в другую больницу, — Лидочка то и дело натыкалась на слова Инны. — И я снова его не увижу. Возможно больше никогда. — Ну и пусть. Жила столько лет без него. — Он был далеко. А сейчас он рядом. И ему плохо. — А тебе было хорошо? — Эгоистка, он потерял смысл в жизни, а ты, наоборот, приобрела, родив Ванечку», — этот ожесточённый молчаливый спор с самой собой мешал Лидочке выполнять простые домашние действия, не давал покоя, подтачивал возведённую защитную изгородь.

— Лидочка, ты что так поздно? Да и смена вроде не твоя? — охранник удивлённо открыл входную дверь.

— Я на минутку, забыла кое-что забрать. До завтра не терпит.

— Ну беги, Маша-растеряша. А хвостик твой где?

— Соседку попросила присмотреть. Я же ненадолго.

В восьмой палате второй травматологии горел ночник возле одной из кроватей. Пациент с гипсом на левой руке и перебинтованной кистью правой руки лежал, уставившись в потолок, в сотый раз пересчитывая уже ставшие знакомыми трещины. Остальные пациенты выползли в коридор к телевизору. А что ещё делать после ужина? Это вам не горнолыжный курорт.

— Здравствуй, Егор, — негромко сказала Лидочка.

— Лидочка? — мужчина удивлённо приподнялся на локтях и сморщился от боли. — Ты откуда здесь?

— Это скорее вопрос к тебе? — уголками губ улыбнулась девушка. — А я здесь работаю. Медсестрой в первой травматологии.

— Ты же учиться дальше собиралась. Не поступила?

— Не поступала. Как ты себя чувствуешь? — Лидочка перевела тему.

— Я себя не чувствую, — Егор прикусил губу. — Видишь, как вышло. Одно мгновение, и все мои планы полетели к чертям собачьим вместе с этой проклятой лавиной.

— Егор, я всё понимаю, но жизнь на этом не заканчивается.

— Не заканчивается, ты права, — горько усмехнулся Егор. — Она закончилась. Для меня хирургия — это всё. А теперь это всё для меня недоступно.