Личный ущерб

Последний раз, примерно полтора года назад, у нее начало что-то наклевываться с Тиной Крайант. Они познакомились в церкви. Тина была замужем за полицейским, с которым работала Ивон, и у них обнаружились общие увлечения. Оказалось, они обе любят вышивать и стрелять в тире из пистолетов. Их объединяла также и страсть к чтению. С Тиной было очень легко, она была простая и открытая, но опытная Ивон через некоторое время почувствовала, что начинается нечто похожее на дела с Хилари Биком. Виду она не подала, но знала, что нужно набраться храбрости и прекратить знакомство. Затевать что-то серьезное опасно, поскольку у Тины и Тома, ее мужа, дети. Два мальчика, семи и пяти лет. Решилась все же не она, а Тина. Через два месяца. Она бросила курсы вышивания, перестала ходить на стрельбище. Ивон было неприятно, но она понимала, что это правильно, и примирилась.

— Иногда я встречаю какую-нибудь женщину… из таких, которые давно перестали быть женщинами, — например, в бригаде дорожных рабочих или единственную белую среди латиносов, работающих на уборке овощей, — нескладную, с короткими волосами и обветренным лицом, без всякого намека на макияж, в мятой ковбойке, которую натягивает пара никому не нужных огромных грудей. Я смотрю на нее и думаю: неужели это я? Неужели меня ждет вот такое будущее? Поселюсь где-нибудь на отшибе, стану медленно стареть, любуясь коллекцией пистолетов и переключая по очереди три спортивных кабельных канала.

— Перестань, — мягко попросил Робби. — не надо себя изводить. У тебя все наладится.

Робби не сказал ничего смешного, но Ивон захохотала, и он засмеялся вместе с ней. Он был, как всегда, прав. Возможно, все наладится, ведь она не безнадежна. Просто особенная. Конечно, со странностями, но не настолько больная, чтобы ее причуды заслонили все остальное в мире. У нее есть свои секреты? Так они есть у всех. Правильно тогда Робби заметил, у каждого сексуальная жизнь особенная. Не только у нее.

Прошло несколько минут.

— Ну, Робби, что еще ты хотел бы обо мне узнать? — спросила она уже сухим тоном.

Вместо ответа послышался стук ледяных кубиков, которые перекатывались в его бокале. Сосед через стенку снова запустил саунд-трек к «Телохранителю». Он делал это почти каждый день, начиная с января. Она удивлялась, как до сих пор выдерживает аппаратура.

— Откуда взялась «Ивон»?

— Так звали мою двоюродную сестру. Мы примерно одного возраста. Ей дали французское имя, Ивонна. Ну, а по-нашему Ивон. Но все постоянно путали. И учителя, и дети. Называли сестру «Ивен», и она их поправляла. В младших классах ее постоянно дразнили, пристегивали ее имя к другим словам: «лучше», «глупее», «уродливее», «толще»[45]. Но Ивон была девочка крепкая. Всегда находила что ответить. Сейчас живет в Бойсе[46], врач, разведена, двое детей. Ощущает себя вполне счастливой. Жаль только, что за последние десять лет мы виделись всего однажды. Но время тогда провели замечательно.

— Еще вопросы? — спросила Ивон.

— Последний, — промолвил Робби. — Насчет записывающей аппаратуры. Признайся, ты ее носишь на себе или нет?

Надо бы рассмеяться, но она уже сегодня и так посмеялась достаточно.

— Я стала бы рассказывать все это, если бы в магнитофоне крутилась пленка?

— Видишь ли, я думал, они тебе доверяют и разрешают включать и выключать по своему усмотрению.

Она приблизилась к нему.

— Ты просто скажи «нет», — заторопился он. — Я поверю.

— Я уже говорила «нет». Разве ты забыл? Хочешь посмотреть?

— Что?

— Посмотри. — Ивон подняла руки. — Давай, обыщи меня. Иначе не поверишь.

Робби испугался, но все же подошел.

— Я не хочу тебя обыскивать.

— Давай. Только не лезь, куда не нужно. Делай так, как делала я. А потом проверь в сумочке.

Робби положил руки на плечи Ивон и застыл в нелепой позе, не зная, как поступить. У него не было опыта трогать женщину без обычной романтической цели. Наконец он решился и сжал ее плечи. Постоял еще немного и медленно притянул Ивон к себе, пока ее голова не оказалась под его подбородком. Он наклонился и поцеловал в макушку, почти так же, как когда-то поцеловал престарелого двоюродного брата отца, Лео.

Робби быстро надел пальто, обулся и направился к двери.

— Я пошел. Не возражаешь?

— Иди.

— Увидимся завтра.

— Если ночью операцию не прикроют.

— Сомневаюсь. В любом случае мы с тобой сделали все, что могли.

Робби скрылся за дверью, оставив Ивон в темноте.