Либретто для жонглёра

Порой возможности оказываются ограниченнее желаний, но бывает, что происходит и наоборот. Жена полковника Едренина при массе своих достоинств обладала лишь одним недостатком - она не получала никакого удовольствия от соития. Однажды в частной беседе, сопровождаемой скромным возлиянием, полковник пожаловался на это своему приятелю ротмистру Струделю. Струдель предложил свою бескорыстную помощь. Растроганный полковник назвал ротмистра своим лучшим другом, они обнялись, расцеловались, и на другой вечер жена Едренина отправилась жить к ротмистру, и оставалась у него шесть дней, по истечении которых она, действительно, совершенно избавилась от своего недостатка. Воодушевлённый (и подогретый вином) полковник, потирая украдкой руки, сообщил ей, что теперь она может вернуться к нему. - Может быть, и могу, - отвечала смелая женщина. - Да не хочу. Потрясённый полковник доложил о происшедшем императору. - Глупости! - сказал император. - Среди женщин нет чинов. И в тот же день полковнику Едренину было велено отправиться с дипломатической миссией в Европу в роли посланника. В газетах это назвали почётной ссылкой, о чём и было доложено Едренину в служебной записке. Слово "почётная" было воспринято полковником как должное, но слово "ссылка" вызвала в его душе приступ меланхолии, дотоле ему вовсе неведомой. Желая знать, куда ему предстоит отправиться, он приказал подать ему карту Европы. Увидев на ней Альбион, он заплакал. Он решил, что это остров Сахалин.

Песня Скарамуша

Ах, если бы твою учительницу звали Бланш, Ах, если бы твою маму звали Федра, Ах, если бы твоя ночная проститутка было одалиской, Ах, если бы твой папа был султан, Ах, если бы Жюстен был сыном миллиардера, Ах, если бы не было русско-японской войны, Ах, если бы Наполеон послушался Фултона, Ах, если бы всё было так, а не иначе, То всё конечно, конечно же, без всякого сомнения, Всё было бы иначе, а не так.

Веселее не стало. Скарамуш и сам это понял, нахмурился, побарабанил по столу пальцами и, сославшись на государственные дела, извинился и откланялся. А я сказал: "От смешного до грустного путь недолог. Вот ты сидишь в ложе и в театральный бинокль наблюдаешь за тем, как актёры разыгрывают драму. Если они играют хорошо, ты увлекаешься их игрой и плачешь, и говоришь: "Никогда, никогда больше не будет такой женщины! Они убили её! Как же мир после этого не взорвался! Как он смеет после этого быть?" Но потом ты вспоминаешь, что это актёры. Окончится спектакль, они снимут свои театральные облачения, сотрут грим и будут болтать между собой о каких-нибудь глупостях, а потом отправятся по домам. Если я не ошибаюсь, впервые этот факт был замечен при императоре Нероне. И ты можешь посмеяться над тем, как устроен этот мир, но вдруг ты вспоминаешь, что ножи и яд на этой сцене вовсе не бутафория, и тебе снова становится грустно".

Колыбельная

Ты хочешь тепла, ты хочешь, чтобы никогда не было холода. Посмотри - видишь, падает звезда? Это Солнце. Загадай желание, и оно непременно исполнится. Закрой глаза, дай им отдых. Усни, и ты увидишь страны, где никогда не бывает зимы, они ждут тебя, они всегда рады принять тебя, они твой дом. Усни, пусть тебе приснятся страны, где никогда не бывает зимы. Где никогда не бывает зимы.

....

И пришёл Ланцелот в пустынную местность, и ни одного дерева не было окрест, только песчаные дюны. На гребне одной из них сидел на табуретке человек, склонившись над чем-то, что было перед ним, и сначала Ланцелот подумал, что он склонился так из-за ветра, который гнал тучи песка, так что приходилось щуриться и прикрывать лицо рукой, однако, подойдя ближе, увидел, что человек этот поглощён своими чертежами, которые он рисовал на песке прутиком. - Простите, что побеспокоил вас, - обратился к нему Ланцелот. Человек посмотрел на него, кивнул и вновь принялся чертить. - Вы не скажете, как мне пройти к морю? - К морю? - переспросил человек. - Но вот же оно. - Где? - Ланцелот в недоумении огляделся. - Я вижу только песок. Человек приподнял край своей мантии и показал на книгу, на которой сидел. - Здесь сказано. Это берег моря. Здесь он сидел. - Кто? - спросил Ланцелот. - Кто сидел? - Учитель. - Ах вот оно что, - сказал Ланцелот. - Магистр диксит. - Да, - сказал человек с прутиком. - Так написано. Здесь. - Я понял, - сказал Ланцелот. - Некогда здесь было море, но по прошествии времени море отступило, и здесь стала суша, и ветер движет по ней песчаные дюны. Человек, казалось, не слышал его, погружённый в свои чертежи. - Простите, - сказал Ланцелот. - Но не подскажите ли вы хотя бы, в какой стороне маяк? - Маяк? - человек с прутиком на секунду задумался. - Вам следует дождаться ночи, и тогда вы увидите его огонь. Он виден издалека. - Но я не люблю идти ночью, - возразил Ланцелот. - Ничем не могу вам помочь, - сказал человек недовольно. - Прошу извинить меня. Великодушно. - Для чего же мне дожидаться ночи? - сказал Ланцелот, пожав плечами. И вытряхнув из своих ботинок песок, он бодро устремился в путь. Так Ланцелот пришёл к маяку.

....