Liberalism and Its Discontents

Даже обеспечив два десятилетия быстрого экономического роста, неолиберализм сумел дестабилизировать мировую экономику и подорвать свой собственный успех. Дерегулирование было полезно во многих секторах реальной экономики, но оказалось губительным, когда в 1980-х и 1990-х годах оно было применено к финансовому сектору. Бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен и другие экономисты того времени полагали, что последний сможет регулировать себя сам. Однако финансовые институты ведут себя совсем не так, как предприятия реального сектора экономики. В отличие от производственной корпорации, крупный инвестиционный банк является системно опасным и может нанести огромный ущерб экономике в целом, если примет на себя чрезмерные риски. Именно это мир увидел в результате краха Lehman Brothers в сентябре 2008 года, когда тысячи контрагентов по всему миру оказались не в состоянии выполнить свои собственные обязательства из-за того, что были связаны с Lehman. Глобальная платежная система замерзла, и спасти ее удалось только благодаря массированным вливаниям ликвидности со стороны ФРС США и других центральных банков. Если когда-либо аргументы необходимости крупного централизованного государственного института, то это был именно такой случай. Либертарианцы забыли, что отсутствие центрального банка и зависимость от золотого стандарта до принятия закона о Федеральной резервной системе 1919 года приводили к периодическим финансовым кризисам, подобным тому, который потряс США в 1908 году.

Действительно, американские неолибералы были подняты, так сказать, на свой собственный флаг. С 1980-х годов Министерство финансов США и такие организации, как Всемирный банк и МВФ, рекомендовали странам мира открыть счета капитала и обеспечить свободное движение инвестиционных средств. Они стремились отменить контроль над движением капитала, введенный после банковского кризиса 1930-х годов. С момента окончания Второй мировой войны и вплоть до 1970-х годов мировая финансовая система отличалась высокой стабильностью. В дальнейшем, когда под влиянием неолиберальных идей ликвидность стала беспрепятственно перемещаться через международные границы, финансовые кризисы стали происходить с пугающей регулярностью. Это началось со стерлингового и шведского банковских кризисов в начале 1990-х годов, кризиса мексиканского песо в 1994 году, азиатского финансового кризиса 1997 года, дефолтов в России и Аргентине в 1998 и 2001 годах. Кульминацией этого процесса стал кризис субстандартного кредитования в США в 2008 г., когда глобальный капитал устремился на плохо регулируемый американский ипотечный рынок и, вытекая оттуда, разрушил реальную экономику.

Неолиберализм, поддерживающий свободную торговлю, привел к проблематичным последствиям. Основная доктрина верна: в странах, снижающих торговые барьеры расширяются рынки и повышается эффективность, что ведет к росту совокупных доходов всех заинтересованных сторон. Подъем Восточной Азии в конце XX века и резкое снижение уровня бедности в мире в этот период были бы невозможны без расширения торговли.

Однако те же самые теоретики торговли должны объяснить, что не каждый человек в каждой стране выиграет от свободной торговли. В частности, на сайте можно увидеть, что низкоквалифицированные рабочие в богатых странах могут потерять работу и возможности для столь же квалифицированных рабочих в бедных странах, поскольку транснациональные корпорации выводят свои предприятия за пределы страны. Типичный ответ на эту проблему в то время заключался в том, что потерявшие работу работники будут компенсированы за счет переобучения и других форм социальной поддержки. Администрация Клинтона откупилась от профсоюзной оппозиции против Североамериканского соглашения о свободной торговле, пообещав подобные программы. Однако мало кто из неолиберальных сторонников свободной торговли тратил на эти программы столько времени, сил и ресурсов, сколько они тратили на упрощение процедур торговли. Многие неолибералы поддерживали открытую иммиграцию, опять же на том основании, что перемещение рабочей силы в точки наибольшего спроса приведет к повышению эффективности. Они снова были правы, полагая, что мобильность рабочей силы повысит совокупное благосостояние, но не обращали внимания на ее распределительные последствия и социальную реакцию, которую она вызовет.

Во всех этих случаях существовала политическая проблема: немногие избиратели мыслят категориями совокупного богатства. Они не говорят себе: "Ну, может быть, я и потерял работу, но, по крайней мере, кто-то другой в Китае или Вьетнаме ( ) или новый иммигрант в моей стране живет пропорционально лучше". Не радует их и то, что доходы владельцев компаний, которые их только что уволили, выросли, а цены на их акции и бонусы увеличились, или что они могут использовать свою страховку по безработице, чтобы купить в местном Walmart более дешевые потребительские товары, произведенные в Китае.