Левый берег Стикса

Ошеломленного Миронова приковали к левой двери его машины, Тоцкого к правой. Сам Фролов втиснулся на переднее сидение, заполнив его целиком своим массивным телом — от обшивки дверей до подлокотника. На водительское сидение сел человек в гражданской одежде, завел двигатель и, трогаясь с места, сказал не оглядываясь.

— Ну, привет, Тоцкий!

— Привет, Зуй! — сказал Андрей. — А я все думал, кто ж проконтролирует, чтоб я не перекупил этого Робин Гуда. А это ты. Не бздошно, а, Зуйко? Ты ж у нас не киллер? Кстати, Александр Сергеевич, знакомься, если не знаком. Настоящий майор ОБЭПа — Анатолий Олегович Зуйко. Но вы, наверное, встречались…

— Встречались, — процедил Миронов сквозь зубы, — доводилось.

— Это к нашему спору, Саша, — сказал Тоцкий, — дополнительный аргумент. Чтобы ты не сомневался, кто и на кого работает. Зуй, а Зуй, ты не помнишь, сколько наших фирм ты «крышевал»?

— Иди ты на хер, Тоцкий, — беззлобно выматерился Зуйко. — «Крышевал» — не «крышевал» — ну какая теперь разница?

— И я не помню. Но много. А денег, сколько в месяц за это получал, помнишь?

Зуйко промолчал, а Фролов рассмеялся, запрокидывая квадратную голову.

— Следы заметаете, Анатолий Олегович? Страшно стало? С ладони кушать было не страшно, а теперь — страшно?

— Чего мне покойника бояться? — осведомился Зуйко спокойно.

— А ведь подставил тебя Кондратюк, Анатолий Олегович. Не он — ты грязную работу делаешь. Ну, ладно, меня — ты ж и офицера безопасности мочить собрался. Коллегу, можно сказать…

— Издержки производства, Андрюха, — весело сказал Фролов, — если бы этот «шустрик» тебя не повязал и не возил с собой, как плюшевого мишку — был бы жив — здоров. Нам лишние «жмуры» без надобности.

— Был ты, Толя, просто продажный мент и взяточник, а теперь — будешь убийцей без постоянных доходов. Кто ж тебе бабки понесет?

— Найдутся люди, — сказал Зуйко. — И до тебя — не бедствовали, и после тебя не будем. Вы приходите и уходите, а мы остаемся. Не льсти себе, Тоцкий. Месяц — два и о тебе никто не вспомнит. Ни о тебе, ни о нем, — он мотнул головой в сторону Миронова. — Ничего личного, Андрей. Это просто самооборона.

— Понятно, — Тоцкий отметил, что они уже въезжают в город, — а Лукьяненко — это тоже самооборона?

— Причем тут Лука? — удивился Зуйко. — Это не мы ему, а он нам твою контору заказывал. Он теперь крутой и гордый, не на нас пашет. Раньше с докладами бегал, а теперь, сука, ни его, ни бабок за работу, в срок не дождешься. У него своя поляна. Ну, и хрен с ним! Он, кстати, говорил тебя не трогать пока, да вот незадача вышла. У нас с Гришей другое мнение.

— Эх, Зуй, — сказал Тоцкий, — знал я, что ты жадный, но ты еще и глупый. Чужую игру ломаешь. А Лукьяненко не придет, и денег не принесет.

— Принесет, куда он денется.

— Застрелил я его, Толик, — сказал Тоцкий просто.

Зуй захохотал и оглянулся через плечо.

— Ты? Луку? Ой, не пи…ди, Тоцкий, не вырастешь! Лука таких, как ты на завтрак ест.

— Хочешь, — спросил Фролов с той же веселой интонацией, — я его ё..ну, чтоб не базарил?

— Да хер с ним, — сказал Зуйко, — пусть базарит, с него станется. Луку он замочил, Жюль Верн ёб…ый! Ты «люггер» с собой взял?

Фролов кивнул.

— Если нарвемся на настоящий патруль — мочи обоих.

— Не бзди, прорвемся.

В свете редких фонарей Тоцкий увидел, как смотрит на него Миронов, и понял, что, в отличие от Зуйко, Александр Сергеевич ему поверил.

— Ты, бля, на этом берегу организовать не мог? Теперь до Сурско-Литовского переться, — зло сказал Зуйко, когда они проезжали здание бывшей рабочей «общаги», ныне офис Шестого управления, в котором несмотря на предутренний час, светилась добрая половина окон.

Доблестные слуги народа горели на работе. Ночь — хорошее время для того, чтобы дожать допрашиваемого. Никто и ничего не увидит, никто и ничего не докажет. Ночью — адвокаты спят. Не спят «опера», выпившие водки, не спят задержанные, прикованные к батарее. Где-то в недрах этого серого уродливого дома не спал, волновался за исход конфиденциального дела, подполковник Григорий Кондратюк — бескорыстный борец с организованной экономической преступностью, один из ста самых богатых людей этого города.

— Ну, на кой хрен мне этот головняк? — продолжал возмущаться Зуйко. — Надо было в лес заехать, и все дела.

— Кладбище — лучше. Да не кипишись, доедем. Тачка ГБшная. Ксивы есть. Так что, пацаны, готовьтесь! Похороним мы вас сегодня, а оркестр над вами сыграет завтра, — сказал Фролов и засмеялся. — Нет, Зуй, прав Андрюха, если б мне кто раньше сказал, что я с ментом на мокрое дело пойду, я б ему глаз на жопу натянул, чтоб не пиз…л зазря.

Андрей услышал, как рядом с ним, сквозь зубы застонал от бессилия и безысходности Миронов. «Опель» пронесся по пустому проспекту, мимо уродливого бетонно-стеклянного куба «Дома Торговли», взмыл на виадук и, сопровождаемый подмигивающими огнями работающих в дежурном режиме светофоров, влетел на Новый мост. Мост был пуст, только ближе к далекому противоположному берегу Днепра, двигались фары встречной машины. Фролов крутил ручку магнитолы, в динамиках булькало, и шипела пустая несущая.