Лев-триумфатор

Он сказал: "Любимая, напишите своей матери письмо. Расскажите ей, что все хорошо и вы счастливы. Джон Грегори заберет его. Мы все устроим. Он отправится в Англию на следующем корабле. Одно условие - вы не должны упоминать никаких имен; не должны писать, где находитесь. Я не вправе рисковать. Но, моя Каталина, это будет сделано. Вы увидите, как я люблю вас".

И я согласилась выйти замуж за дона Фелипе.

Мы скоро обвенчались в небольшой уединенной церкви гасиенды. Мне было хорошо; иногда я не могла удержаться и смеялась про себя при воспоминании об унижении, которое я испытала, когда у меня не было иного выбора, как только подчиниться ему. Я вспоминала, как он велел мне надеть платье Изабеллы, надушиться ее духами и, лежа рядом со мной, дон Фелипе должен был представлять себе, что я - его прекрасная молодая жена. Теперь же он не хотел думать ни о ком, кроме меня. Но призрак Изабеллы все-таки стоял между нами, хотя и все изменилось. Он любил меня, этот странный спокойный человек! Для его характера, конечно, необычно проявлять такую испепеляющую страсть к женщине, принадлежавшей враждебному народу, народу, который он презирал как варваров; и все-таки он любил ее - чужестранку.

Дон Фелипе любил меня, но и нашего сына. Мне нравилось слышать, как он произносит имя нашего мальчика, которое наедине звучало иначе. Меня охватывало сильное волнение, когда такой холодный суровый мужчина шепчет: "Каталина, Каталина, любимая".

Он был действительно счастлив, а осознание того, что я приношу такую радость ему, доставляло мне удовольствие.

Главной целью дона Фелипе было усыновить Роберто. И вот, наконец, из Мадрида прибыли документы, и он с ликованием показал их мне.

- Теперь Роберто - мой первый ребенок, - говорил он, - хотя мы и обвенчались, когда он уже родился, теперь не будет никаких препятствий к наследованию им моего состояния.

- А Карлос? - спросила я.

Он нахмурился. Дон Фелипе никогда не любил Карлоса, однако примирился с его присутствием в детской, чтобы угодить мне.

- От меня Карлос не получит ничего, но семья его матери обеспечит ему большое состояние.

Ответ удовлетворил меня.

Фелипе очень хотелось вернуться в Испанию. Дон Луис был уже готов приступить к выполнению своих обязанностей, и нас ничто больше не удерживало здесь.

***

Мы вполне могли предполагать, что стоит нам пожениться и у кого-то возникнут сомнения. Даже королева Англии не решилась вступить в брак со своим любовником после того, как его жена таинственно умерла. Не следовало ли и правителю маленького острова быть более осторожным в своих поступках"?

Поползли слухи.

Мануэла первая принесла их мне.

- Госпожа, - обратилась она ко мне, нахмурив брови, - говорят, что вы ведьма.

- Я ведьма? Что за вздор?

- Говорят, что вы заколдовали правителя. Он никогда раньше не был таким.

- Почему он должен быть таким, как раньше? Я его жена.

- У него и раньше была жена, сеньора.

- Ерунда. Ты же знаешь, какой была первая жена правителя.

- Она была одержима нечистой силой.

- Она была слабоумной, почти безумной.

- Говорят, была одержима. И вы приказали нечистой силе овладеть ею. Я расхохоталась.

- Тогда, я надеюсь, ты скажешь им, что они глупцы. Она была не в себе еще до того, как я узнала о ее существовании. Ты прекрасно знаешь это.

- Но они утверждают, что она была одержима и вы наслали бесов, которые овладели ею.

- Они сами сошли с ума.

- Конечно, - в тоне ее ответа чувствовалось беспокойство. Однако это было только начало.

За мной украдкой наблюдали. По дороге в Лагуну я ощущала на себе чьи-то взгляды. Однажды я услышала шепот: "Ведьма!"

В Голубом доме все окна были зашторены. Я слышала, как Пилар, стеная, ходит по дому. Она стояла на верхней ступеньке лестницы и звала Изабеллу, чтобы та рассказала всю правду о том роковом дне.

Фелипе притворялся, что он равнодушен к слухам, которые распространялись, но он не мог обмануть меня. Однажды вечером Фелипе пришел в спальню, на его лице отражались решительность и тревога. Он провел большую часть дня в Лагуне.

Он сказал:

- Хотел бы я очутиться в Мадриде. Тогда этому вздору пришел бы конец.

- О каком вздоре ты говоришь? - спросила я.

- Разговоров много. Кто-то приходил в Лагуну и наболтал лишнего. Теперь будут предприняты некие действия.

- Какие?

- Я говорю о смерти Изабеллы. Назначено следствие.

***

Мануэла сидела, приводя в порядок одежду Карлоса. Иголка дрожала у нее в руках. Я спросила:

- Что тебя беспокоит, Мануэла?

Она подняла на меня большие печальные глаза:

- Увели Эдмундо, чтобы допросить, ведь он нашел Изабеллу лежащей возле лестницы со сломанной шеей. Ему будут задавать вопросы.

- Он ответит на вопросы, - успокаивала ее я, - и вернется домой.

- Люди, которых забирают на допросы, часто не возвращаются.

- Почему это должен быть Эдмундо?

- Когда допрашивают, - сказала она, - всегда получают такой ответ, какой хотят услышать.

- У Эдмундо все будет в порядке. Он всегда был так добр к Изабелле. Она любила его.

- Она умерла, - ответила Мануэла, - а его увели на допрос.