Летучий самозванец

— Как можно быть таким подлым! Вы велели человеку Ивана Васильевича, тому, кто изображал ангела, показаться нам на глаза. Скорее всего, позвонили исполнителю на мобильный, и тот стал расхаживать по берегу, чтобы его увидели пассажиры!

— Точно! — хлопнул себя по бедрам Юра. — Василий Олегович креститься начал и на херувимчика указывать.

— Прохиндей! — прозвенел голос Ани.

— Леонид решил, что посланец небес упрекает его в чемто, — сказала я. — Зарецкий тогда убежал сам не свой.

— Да, — безропотно согласился Леонид. — Божий помощник дал мне понять, что я плохое дело совершил! Его ко мне господь послал! Но Марфа меня успокоила!

— Ангела не существует, — промямлила Аня.

— Леонид не присутствовал при нашем разговоре, — напомнил Юра, — и он не адекватен.

— Марфа сказала: «Мы должны быть вместе», — со странным, какимто замороженным выражением на лице говорил Леонид, — но она умерла. У меня руки в крови!

— На трупе нет следов ранений, — попытался вразумить Леонида Никита. — Я не понимаю, как здесь очутилась Марфа, но, похоже, она скончалась от сердечного приступа или инсульта.

— Все воды Аравии не очистят этих рук… Извините, вероятно, я не совсем точно процитировала «Леди Макбет» Шекспира, но, полагаю, что про кровь он тут нес аллегорически, — высказалась Тина.

Я покосилась на девицу. Это уже вторая цитата из классики, в правильности которой Тина сомневается. Но, несмотря на плохую память, девушка хорошая актриса. Я ей поверила, в особенности в первый день пребывания на борту, за завтраком, когда лицедейка изображала умственно отсталую дочь Мананы.

— Марфа приплыла, — сказал Зарецкий.

— Ага, — кивнул Никита, — с аквалангом?

— Да, — согласился ученый.

— Из Карибского моря? — развеселился художник. — Не ближний путь.

— Нет, — возразил Леонид, — из Конакова, тут близко.

— Осетр! — подскочила я. — Ночью на палубе находился не Антон!

— Есть чтото, о чем я не знаю? — строго спросил Юра.

Я попыталась внятно рассказать о небольшом инциденте, случайным свидетелем которого стала.

— Я увидела, как на палубу вылезает чудовище, сначала решила, что это мутант из Козловска.

— Ой, дура! — покачал головой Василий Олегович.

Но меня не такто просто сбить с курса.

— Потом поняла: на судно поднялся аквалангист. Гидрокостюм, ласты, маска начисто обезличивают. Затем появилась еще одна фигура, похожая на мужскую. Дайвер нырнул в воду, помощник сбросил ему длинный сверток, который незваный гость увез на резиновой лодке. Я решила, что это браконьеры! Официант Антон торгует черной икрой, банки спрятаны в столовой, я застала парня в тот момент, когда он опустошал свои запасы, и подумала: тюк в лодке — осетр, эти рыбины порой достигают двух метров!

Василий Олегович скорчил гримасу:

— Снимаю шляпу! Наш пострел везде поспел, и рыбку съел, и косточкой не подавился! Вилка, у тебя есть запасные уши на спине? Или глаза на заднице? Все увидела, услышала, разнюхала, лапами раскопала!

— Это случайно вышло, — смутилась я. — Просто оказывалась в нужном месте в час икс.

Леонид обхватил колени руками и заговорил. Речь Зарецкого состояла из коротких рубленых фраз. Так говорят дошкольники — без красочных эпитетов, деепричастных оборотов и прочей цветистости, излагая исключительно информацию по делу. Выглядел Леонид странно, он раскачивался из стороны в сторону, глаза его остекленели, а губы кривила гримаса. Похоже, Леониду не требовался слушатель, он говорил так, словно выбрасывал из себя нечто лишнее, мешающее, и производил неприятное впечатление. Через пару минут я растерялась окончательно и посмотрела на Юру. Шумаков опустил руку мне на плечо. Похоже, его тоже шокировало бесстрастное изложение фактов и холодный их комментарий.

Леонид не раз изменял жене и всегда выходил сухим из воды. Провинциальные красавицы не знали ни адреса, ни телефона своего кавалера. Зарецкий чувствовал себя в полнейшей безопасности. Девицам он давал оговоренную сумму и не предвидел сложностей. Но на всякого охотника найдется сотый медведь. Однажды, приобретая в магазине пиджак, ученый обратил внимание на симпатичную продавщицу, как раз в его вкусе: очаровательная блондиночка двадцати лет от роду. Девчонка была так хороша, столь зазывно улыбалась Зарецкому, что ловелас дрогнул и нарушил правило не затевать интрижек в Москве.

Вика казалась очаровательно глупенькой, с ней Зарецкому было весело, но, в конце концов, восторженная дурочка ему приелась, и Леня попросту перестал ей звонить. Он выбросил симку с номером, который знала Вика, и жил спокойно до той поры, пока в его московской квартире не зазвенел телефон и он не услышал знакомый капризный голосок, протянувший:

— Папочка, ты про меня забыл?

Испуганный Зарецкий помчался на свидание к Вике. Девушка без всякого стеснения призналась:

— Я твои права на вождение открыла и все оттуда списала. Не бросай меня, я беременна! Папочка! Почему ты не радуешься? У нас родится маленький!