Летучий корабль

— Итак, граждане бояре, — торжественно начал я, — постараюсь быть предельно краток. Кража чертежей летучего корабля (или, как его называли на прошлом заседании, «козлика») была спланирована и организована Кощеем Бессмертным, а проведена его тайной сообщницей. Предположительно это красивая черноволосая девушка по имени Олёна, выдающая себя за племянницу владельца кожевенной лавки в районе Колокольной площади. Путем исследования улик и сопоставления фактов мы сумели предельно точно воспроизвести картину преступления. Когда злоумышленники поняли, что мы у них на хвосте, они начали физическое уничтожение всех лиц, способных их опознать. Говоря «их», я имею в виду исключительно девушку, но убежден, что все планы убийств утверждались именно Кощеем, прибывшим в Лукошкино лично. Так погибли граждане Поганов С.П., Сухарев Н.С. и его дочь Сухарева К.Н. Покушение на гражданина Груздева Ф.М. удалось предотвратить путем запирания его в камере предварительного заключения. К вышеперечисленным жертвам впоследствии добавилась и одна из прямых участниц бандитской группировки, некая Настасья… Фамилию, к сожалению, выяснить не удалось. На данный момент следствию доподлинно известно, где скрываются оба преступника. Сегодня вечером планируется их задержание и передача под суд. Некоторые детали предстоящего ареста в интересах следствия предпочитаю пока не раскрывать.

— Что скажете, бояре? — после минутного размышления спросил Горох.

Первым поднялся степенный и чванливый Бодров, автор-изобретатель «альтернативного следствия»:

— Царь наш батюшка, не верю я ни единому слову милицейскому! Во-первых, никакого Кощея нет и быть не может, ибо это сказки бабьи. Во-вторых, холоп мой с дьяком дело свое сделали — покражу твою возвернули, а значит, им и награда. Так что пущай сыскной воевода здесь нам головы не морочит, а прямо признается, что проиграл и ни на что не годен!

— Вернуть добро уворованное — это только половина дела, — резонно возразил государь. — Пока Пашка с Филькой воров мне не представили, а наплели семь верст до небес, и всё лесом! Ну да у нас тут старушка знающая есть, она насквозь любую неправду видит. А попрошу-ка я им экспертизу сделать…

— Как можно?! Мыслимое ли дело, живым людям — экспертизу?! Да мы им на слово верим! А Яга — она ж насквозь милицейская… Нельзя бабке безродной боярских доверенных лиц судить!!!

Царь поднял руку, и все заткнулись.

— Прости их за слова скорые, неразумные, бабушка Яга. Начинай.

— Как прикажешь, батюшка… — решительно взялась за дело бабка. — Но наперед правду скажу: я это дьяка заколдовала. Сквернословил без меры, вот наказание и схлопотал: пока следствие закончено не будет, говорить ему только словами бранными! Так что нечего вам, честные бояре, на нас напраслину возводить — раз ругается грубиян, значит, не закончено дело. Возвратить чертежи мало, надо виновников истинных найти и наказать примерно. А как чертежики царские к дьяку с дружком в руки попали, они и сами расскажут… Ну-ка, Пашенька, посмотри на меня!

Трусоватый Псуров развернулся было к дверям, навострив лыжи, но стража только положила руки на сабли, и он сдался.

— Как с березы белой желтый лист сыплется, как из тучи сизой частый дождь капает, так бы и с языка лживого вся неправда-кривда-матушка шелухой по землице развеялась! Во чужих краях семь холмов стоит, на семи холмах ветры маются, семь хмельных ветров, неподкупленных… Завлекут-занесут в небо чистое, засмеют-зашвырнут в море синее… Ты же, молодец, все как есть скажи, не кичись ни званьем, ни силою. Только помни-знай, что при первой лжи налетят ветра, не помилуют!

Бледный выразитель боярских интересов оказался зажат меж двух огней. Сказать правду значило осрамить Бодрова, солгать — возможно, расстаться с жизнью. Хотя почему «возможно»? Наверняка! Сколько знаю Бабу Ягу — слова у нее никогда не расходятся с делом. По-моему, это правильно понимали все присутствующие, и никто не спешил успокоить Псурова словами: «Не бойся, мы с тобой!» Дураков нет…

— Смилуйся, надежа-государь! Грешен я, червь смердячий… Обмануть хотел твою светлость — на участкового навет бросить, а себе милостей царских огрести! Бес попутал, хозяева заставили-и! Не вели казнить, государь…

— Говори, — сдержанно выдохнул Горох. Буйные бояре повесили носы.