Летопись 2. Черновики

Его втащили в низкий зал и бросили на серый стол. Саруман стоял, держа в холеных белых руках чашу с остывшим Кольцом. По его знаку орки ушли. И когда Бериар увидел приближающийся с неумолимостью времени к его горлу золотой изогнутый нож, он вскрикнул, ничего не сознавая уже:

— Будь ты проклят, подлец, Саурон отомстит за меня!

Кровь хлынула в чашу. Содрогающееся в агонии тело Саруман столкнул на пол. Чаша стояла на столе. И прозвучали слова заклятья: […]

При последних словах Саруман опустил руку с кольцом в чашу, и кровь исчезла — Кольцо всосало ее, и золото стало отливать красным, и, словно вырезанные по живому телу, выступили слова Заклятья на Кольце, наполненном живой кровью.

Труп он отволок в левый проход, в коридор. Крыса принюхалась. Еда. Много еды. Надолго. Хорошо. Только бы никто не нашел. Она оглянулась и потрусила в коридор. Искать.

Саруман был мудр. Очень мудр. Но здесь он ошибся. Ничто не могло быть связано живой кровью человека, ибо в людях был Потаенный огонь Мелькора, побеждающий небытие. Но теперь Ничто вошло в Сарумана и стало его сущностью. Ничто — на это его обрек Намо — ждало его. Пока он был еще силен и мог повелевать этой серой силой. Но она неминуемо должна была со временем высосать его.

Он сидел на своем золотом троне усталый и довольный. Пламя красило его блестящие белые одежды в разные цвета, чаще — в цвета крови. Но ему было все равно. На его холеной белой руке с длинными багровыми ногтями было Кольцо. Ему не терпелось испытать его силу. И он пожелал, чтобы Девять Черных прилетели к нему и признали его своим господином. Кольцо вспыхнуло и нагрелось, отдавая силу. Он радостно вскрикнул, когда черная фигура встала на порог. Но под страшным взглядом черного он замер. Молодое твердое упрямое лицо, седые волосы, тонкий серебряный венец на голове. Взгляд пронзительных глаз пригвоздил его к трону, и бледный меч мелькнул у горла. И вновь в мозгу прозвучали слова: «Ты превратишься в ничто». Черный еще несколько секунд смотрел на него. Затем он резко повернулся и ушел. Черный плащ метнулся огромным крылом. Ужас охватил Сарумана. Ползучий, липкий, тошнотворный животный ужас. Кольцо не действовало. Проиграл. Он тонко завыл, закрывая лицо — изменившееся, лицо трупа… Что же делать? Что, Что? И сам себе ответил — скорее искать Кольцо Врага. Другого пути нет.

Ночной визит

Почему люди решили поселиться здесь, в местах безлюдных и сумрачных, где до ближайшего жилья — день пути, где изредка появлялись только Дунэдайн? Скорее всего, и сами обитатели дома у дороги не смогли бы ответить на этот вопрос. Видно, предок их, построивший в глуши свой добротный приземистый дом, был человеком нелюдимым и замкнутым: кто другой смог бы жить здесь, неподалёку от Ангмарских гор, где и века спустя жива была память о Короле-Чародее?

…Стоял один из тех неярких дней ранней зимы, когда трава ещё проглядывает из-под тонкой батистовой ткани снега и кое-где на ветвях трепещут забытые лоскутья листьев. В небе уже зажглись первые звёзды, и в доме у дороги затеплились огоньки свечей.

В дверь постучали.

— Ну, кого там ещё нелёгкая несёт? — недовольно буркнул хозяин, — Чего надо?

— Не пустите ли обогреться, добрые люди? — откликнулся молодой голос.

— Шляются тут всякие… — проворчал хозяин, — Почем я знаю, что ты за человек?

Однако дверь отпер. Голос не внушал недоверия, и кто откажет в такой малости одинокому путнику?

Вошедший был строен и высок ростом, и казался бы совсем мальчишкой, если бы не седые волосы и горькие складки в углах губ. Он светло улыбнулся, поклонившись хозяевам, и молвил:

— Мир дому вашему, добрые люди.

Хозяин мгновенно определил, что перед ним не иначе как потомок высокого рода:

— Не прогневайся, молодой господин, что не ласково встретили тебя. Места, сам знаешь, глухие, и люди здесь разные попадаются… Присядь у огня. Эй, хозяйка, принеси вина! Не обессудь, вино-то у нас не очень…

Незнакомец улыбнулся.

Вино было крепким и кисловатым, но хлеб!.. Только что испечённый, мягкий, с хрустящей тёмной корочкой… Юноша ел с заметным удовольствием; хозяин расспрашивал о столичных новостях.

— Не в обиду тебе будь сказано, молодой господин, почему ты в чёрном ходишь?

— Это траур, — помолчав, ответил юноша, и что-то странное появилось в его больших спокойных глазах.

Хозяин спохватился:

— А как же конь твой, молодой господин! Эх, не догадался я сразу… пойду присмотрю за ним…

— Не нужно. Я привязал его там, во дворе. Ничего ему не сделается.

Хозяин и сам не заметил, как, вместо того, чтобы расспрашивать гостя, начал говорить о своей жизни, о заботах, о том, что — «хлеб в этом году уродился добрый, а вот зверья в лесах поубавилось — зима, видать, холодная будет, вот и перебираются туда, где потеплее…» Гость слушал внимательно, изредка вставлял вопросы.

В соседней комнате заплакал ребёнок. Хозяйка, извинившись, ушла, но тоненький захлёбывающийся плач не утихал.

— Давайте я попробую, хозяюшка, — сказал гость, появляясь в дверях.

— Да что уж, благородный господин… Я и сама как-нибудь, — смутилась та, но юноша уже присел у кровати.