Летопись 1 (СИ)

  – Мумия возвращается! – со злобной иронией бормочет Алексей Павлович.– Чьей бы кровушки напиться! А куда подевались маленькие гаденыши и мамаши засранки? То-то повеселюся, когда найду!

  Жара усиливается, воздух обретает вес и плотность, давит на голову и пригибает к земле. Найти свою хижину в таком аду не представляется возможным. Войти … нет, вломиться в любую попавшуюся? Запросто, но сильна вероятность получить копьем в живот. Тогда что делать? Через пару минут я отброшу копыта и точно превращусь в мумию! Алексей упирается лбом в камень. Прохлада гранитной глыбы освежает, голова начинает соображать. Машинально Алексей Павлович прижимается всем телом, руки вытягивает вверх. Пальцы натыкаются на уступ. Песок обжигает ступни, содранная на коленях кожа горит огнем. Почти не соображая, что делает, Алексей рывком подтягивается и оказывается на каменном выступе. Следом идет другой, третий… На четвереньках, шатаясь как пьяный, карабкается по широким ступеням вверх, прочь от пыльной и горячей земли. Количество песка в воздухе уменьшается, температура снижается, даже появляется влажная прохлада.

  – Я в пещере? – бормочет Алексей Павлович, безуспешно пытаясь содрать грязевую корку с лица. Он с трудом открывает глаза, голова поворачивается медленно и чуть ли не со скрипом, словно насквозь проржавевшая танковая башня. – Нет, это гораздо лучше!

  Естественная терраса укрыта каменным козырьком. В сколы и трещины умелые руки неизвестных мастеров вставили обработанные куски мрамора и гранита, кованные светильники горят тусклыми огнями, создавая атмосферу какой-то таинственности и волшебства. Мелкая пыль и песок все же попадают сюда, но включаются невидимые воздуходувы и прохладные потоки сдувают сухую грязь.

  – Твою мать! Пещера Алладина? – риторически спрашивает Алексей Павлович. – Или пресловутый Шарль колдун и чернокнижник? Черные рабы, свирепые обезьяны в качестве стражей и палачей, подземный дворец… очень похоже, что я свихнулся!

  Очередной поток воздуха хлынул из вентиляционных отверстий, сдувая пыль. Алексей Павлович неуклюже поднимается, дабы освежиться на халяву. Лопушиные листья срываются, влажный воздух гонит их прочь. Алексей Павлович оказывается совершенно голым. Вдобавок грязь потекла, волосы на макушке встали торчком.

  – Ну, отлично! Теперь я стал чудовищем, грязным и вонючим. Не удивлюсь, если сию минуту появится красавица! Вспыхнет сказочная любовь, белый свет воссияет, я стану пИсаным – нет, лучше писАным! - красавчиком… точно башню снесло. Все признаки!

  Поток воздуха ослабевает. Алексей Павлович идет бочком, стараясь не глядеть на грязные следы, которые остаются на чистом полу. А воняют! В смысле, он воняет. Глаза слезятся, ресницы то и дело прилипают, веки не поднимаются. Краем глаза Снегирев замечает полукруглый выступ, в котором плещется вода. С какой стати она там плещется, он не понял. Просто сунул грязное рыло и так стоял некоторое время, не дыша и не шевелясь. Когда кровь застучала в висках, с шумом выдохнул воздух и принялся с ожесточением драть ногтями кожу на лице и груди, обильно поливая водой. Хотел влезть в целиком в воду, но углубление в камне было слишком маленьким, больше похожим на декоративный фонтан. Ну лицо ополоснуть, руки. Водички попить – не больше. Кое как смыв грязь и изгадив все в радиусе двух метров грязной водой, Алексей Павлович огляделся. Терраса пуста, вентиляторы работают в полную силу, гоня прочь пыль и песок, воздух чист и наполнен приятной влагой. Там, где заканчивается терраса и обрывается каменный козырек, беснуется настоящий ураган. Мутная стена песка и пыли движется, будто живая. Шорох и треск трущихся песчинок сливаются в неприятный гул, от которого зубы начинают ныть.

  – Вот что такое песчаная буря! – произносит вслух Алексей Павлович. – А каково наверху, в пустыне? А еще говорят неласковая Русь! Да у нас в тысячу раз лучше!

  – Вы правы, тыло, – раздается голос совсем рядом. – Африка полная le cul (задница).

  – Черт!!! Откуда вы тут взялись, Шарль? – подпрыгивает Алексей Павлович.

  Француз стоит за спиной на расстоянии вытянутой руки. На голове неизменный пробковый шлем, одет в рубашку и шорты с накладными карманам, высокие гольфы и мягкие мокасины. Типичный облик белого плантатора завершает свернутый кольцами хлыст на ремне.

  – Я здесь живу. А откуда взялись вы?

  – Там пыльная буря, – мотнул головой Снегирев. – Искал укрытие…

  – Почему голый? Séduire quelqu'un d'autre femme? Et ici, le mari est de retour! (Соблазнили чужую жену? А тут муж вернулся!)

  – О чем вы? Вернее, о ком!? – скривился Алексей Павлович.

  – Да, вы правы. Как там по вашему – овчинка не выделана?

  – Выделки не стоит. La peine n'est pas la peine.

  – Merveilleux! (Чудесно!) – хлопнул в ладоши Шарль. - Произношение ужасно, но это поправимо. Вы быстро схватываете.

  – Спасибо. Ладно, я пойду. Буря стихает.

  – Нет, хорошо, что вы зашли. Идемте, я люблю хвастаться.

  – Чем? – удивился Алексей Павлович, оглядывая пустую террасу.

  – Вы на самом деле решили, что я ЗДЕСЬ живу?

  – А где? – тупо спросил Алексей Павлович.