Летопись 1 (СИ)

  Вместо ответа пилоты переглядываются, один из них машет ладошкой типа желаю удачи. Другой поворачивает рукоятку экстренного открывания аварийного люка. Пневмопатроны отстреливают створку, в салон врывается наружный воздух. Алексей только сейчас обращает внимание, что пилоты с парашютами, а у летных комбинезонов топорщатся широкие складки подмышками и между ног. Один за другим пилоты прыгают в распахнутый люк. Вертолет продолжает лететь, но это явно ненадолго. И лучше всего об этом свидетельствует то, что нос машины наклонен к земле.

  – Пи…ц подкрался незаметно, – ошарашено бормочет Алексей Павлович. – Черт! Экзамены продолжаются!? Что дальше? Рулить вертолетом?

  В кабине пилотов жутко пусто, сквозь стекла видна неспешно приближающаяся земля. Блестят озера елочными шарами, изумрудная зелень джунглей словно трава на лужайке.

  – То пустыня, то джунгли… все вместе, что ли? – озлобленно бубнит Алексей, в лихорадочной спешке осматривая кабину – может, найдется табличка с инструкцией для дураков “Как управлять вертолетом”?

  – Нету! Нету тут ни хрена!!! – срываясь на визг, выкрикивает Алексей Павлович. – Кнопки, ручки, тумблера и больше ни хрена! Что ж делать-то, а?

  Двигатели продолжают работать, но неуправляемый вертолет летит по касательной траектории, медленно, но верно приближаясь к земле в полном соответствии с законом тяготения. Алексей понял, что столкновение неизбежно. Не вспыхнет экран монитора, не появится потная рожа взволнованного диспетчера и никто не станет давать советов и указаний, как посадить вертолет. Это в кино шестилетняя девочка сажает пассажирский лайнер по указке с земли, пока экипаж и остальные пассажиры пребывают в наркотическом дурмане. Или умерли по непонятной причине. Все сразу и в одно время. Вместе с режиссером и сценаристом.

  Алексей стискивает зубы. Взгляд скользит по внутренностям машины, мозг оценивает обстановку, ищет наиболее безопасное место. Можно усесться в пилотское кресло, пристегнуть ремни – и верная смерть, потому что нос машины при ударе сминается. Осколки стекла, обломки ветвей, куски обшивки – все принимает на себя пилот и поэтому погибает. В каком месте прочность корпуса наивысшая? По середине! Там, где находится центр тяжести.

  – А где у нас центр тяжести? Вот он, где топливные баки расположены и двигатель… над головой! Это не здорово, но куда деваться? – бормочет Алексей. – Надо за что-то ухватиться… за что? Свисающие ремни и петли не годятся, при ударе не удержишься. Нужно жесткое и крепкое. Что? Топливный бак обнять что-ли? Или все-таки ремни?

  Пока Алексей Павлович суетился в салоне, брошенная пилотами машина вплотную приблизилась к земле. Деревья уже доставали вершинами до шасси, вертолет вздрагивал от каждого прикосновения, словно это был удар хлыстом по живому. Машина кренится больше, ветви хлещут по округлой морде чаще. “Все, – понял Алексей Павлович, – сейчас начнется!” Пальцы сжали ремни, ступни уперлись в выступы на днище, Алексей Павлович замирает в позе вертувианского человека Леонардо да Винчи, но с оттопыренным задом. Машина резко проваливается, лопасти рассыпаются на куски, освободившийся от нагрузки двигатель ревет изо всех сил. Пилотская кабина с ужасным треском сминается, будто картонная, желтые клыки обломанных ветвей вонзаются в салон. Алексея Павловича швыряет прямо на них, но ремни держат. Руки пронзает острая боль, сухожилия буквально рвутся от напряжения, тело выгибается, позвоночник дает настоящий болевой залп, от которого мозг взрывается. Кричать нет сил, в легких вакуум…

  Изуродованная машина переворачивается, в сантиметре от головы пролетают какие-то предметы, что-то острое рассекает лицо сверху вниз, каким-то чудом не задев левый глаз. Ноги отрываются от пола, Алексей Павлович оказывается плотно прижатым к потолку. Как раз в том месте, где за тонкой алюминиевой стенкой беснуется двигатель. Железное чудовище рвется наружу, Алексей Павлович ощущает это всем телом. Теперь вертолет – вернее, то, что от него осталось, – мчится вниз пузом кверху. Через мгновение корпус машины сотрясает удар такой силы, что Алексей Павлович едва не оставляет руки в ременных петлях. Вертолет вращается вокруг своей оси, как юла, затем катится боком с такой скоростью, что Алексей Павлович буквально влипает грудью и животом в потолок. Машину подбрасывает пару раз, разворачивает и тащит задом наперед. Оглушительно трещат ломаемые в щепки деревья, еще живой двигатель захлебывается ревом, в салоне пахнет керосином. Сквозь проломы в стенах внутрь затекает жидкая вонючая грязь. Движение замедляется, затем прекращается вовсе.