Летом сорок первого

Солдаты многого не знали. Да не только солдаты, а и их прямые командиры. Многие из них, в том числе и сержант Малыхин – классный артиллерист, командир орудия, чей бывший боевой расчет считался лучшим в том полку, где он недавно служил, и молодой лейтенант Потанин, тоже артиллерист, писали рапорты с категоричной просьбой направить их на фронт, использовать, как писал Малыхин, «по прямому назначению».

Командир учебного подразделения полковник Егоров, еще недавно командовавший полком, воевавший на финском фронте, громивший своими пушками, выведя их под огнем на прямую наводку, бронеколпаки и мощные огневые точки знаменитой финской линии Маннергейма, складывал эти рапорты в особую папку и строго говорил одно:

– Разберемся. Продолжайте исполнять свои обязанности.

Полковник Егоров и сам рвался на фронт. Он был недоволен своим назначением в особо секретное учебное подразделение, в котором должны, как записано в приказе, «ускоренными темпами обучать боевые расчеты владеть новым артиллерийским орудием». Но пока никаких дальнейших разъяснений не поступало. Нет ни учебных планов, ни инструкций. Нет даже главного: простого описания штатного расписания самого низшего звена, прислуги орудия, не говоря уже о батареях и дивизионах. Сколько солдат и какой специальности – подносчиков, заряжающих, наводчиков – необходимо подготовить, обучить для обслуживания секретного оружия? Из кого составят боевые расчеты? Полковник Егоров пока сам знал лишь одно – новое оружие установлено на грузовиках, передвигается своим ходом.

Он видел это оружие. Правда, издали. Оно не произвело на него, кадрового артиллериста, никакого впечатления. Скорее вызвало разочарование. Пушка не пушка, миномет не миномет. Ни привычного ствола, ни замка... Все было в том оружии странным, каким-то диким и неясным. Полковник так тогда недоуменно и подумал «диким и неясным». Внешний вид не производил эффекта. Металлическая этажерка на колесах, да и только, которая, как ему казалось, к истинной артиллерии никакого отношения и не имела. Офицеры, его друзья из главного артиллерийского управления, даже толком не могли пояснить ему самое простое – какая система, какой калибр, не говоря уже о том, как она ведет огонь и какова дальность поражения... Он знал лишь одно – это оружие проходит испытания на фронте и, в случае успеха, станут спешно формировать отдельные батареи и дивизионы, к чему он, полковник Егоров, и должен готовиться.

3

Спокоен и величав лес под Можайском. Высоко в небо поднялись кроны деревьев. Брошенная дорога, пробегая через небольшую поляну, густо заросла светлой травкой, чем-то похожей издали на зеленый пух. Заячья капуста, мелкая на вид травка, чтоб больше питаться солнечным теплом и светом, взобралась на старый пень и там призывно зеленела. А в кустах можжевельника, неопрятных и корявых, стрелками проросли медуницы и, выбравшись к солнцу, дружно расцвели, отчего казалось, что цветут сами кусты. Чуть в стороне, словно высовываясь из гущи леса на полянку, стояла молодая липа и буйно цвела. Пахло хвоей, сосновой смолой и густым липовым медом. Нудно звенели комары, темными стрелами проносились шмели и пчелы.

В тени деревьев, соблюдая маскировку, стояли грузовики и боевые установки, крытые брезентом. Колонна продвигалась ночью, а с рассветом останавливалась и пряталась в лесу, в заранее облюбованном разведчиками глухом месте.

Солдаты батареи, подобранные из числа самых опытных артиллеристов, понятия не имели, что из себя представляет их автоколонна, что они везут с собой под чехлами на грузовиках. Они радовались лишь одному – едут на фронт! И когда на первой дневке, укрывшись в лесу около Минского шоссе, сняли брезент с боевой установки и показали ее солдатам, то многие из них были откровенно разочарованы. Одни недоуменно пожимали плечами, другие довольно-таки пренебрежительно высказывали свое отношение, разглядывая странные и никогда еще не виданные ими конструкции из металла:

– Какая же это артиллерия? Ни ствола, ни замка...

– Железная тачка на колесах, а не пушка!

– Не орудие, а пугало огородное!

– Слушай, Сергеич, ты мужик серьезный, – обратился к Закомолдину, который помогал конструктору Попову снимать брезент с установки, шофер Иван Нестеров, служивший в артиллерии. – Может быть, ты тоже станешь уверять, что из этой этажерки стрелять можно.

– Еще как! – не задумываясь, ответил Закомолдин.

Многие солдаты, услыхав его слова, засмеялись.

– Не заливай, товарищ!

– Тут дурных нема!