Лето и дым

Альма. А очень просто — пальцами. Попробуй сам. Я когда прочитала, меня прямо в дрожь бросило! Попробуй теперь ты, и посмотрим, бросит ли в дрожь тебя! Ну давай! Прочитай надпись пальцами!

Джон. Скажи мне лучше, и все тут.

Альма. Нет, нет, не скажу.

Джон (снисходительно ухмыльнувшись, приседает у цоколя и нащупывает пальцами стершуюся надпись). «В»?

Альма. Правильно, первая буква — «В».

Джон. «Е»?

Альма. Верно!

Джон. «Р»?

Альма. Нет, нет, не «Р»! «Ч»!

Джон (медленно выпрямляется). Вечность?

Альма. Вечность! Неужто тебя не кинуло в дрожь?

Джон. Еще чего!

Альма. А я прямо вся задрожала.

Джон. На то ты и поповская дочка. Вечность. Что такое вечность?

Альма (приглушенно, сама пытаясь понять). Это то, что остается навсегда-навсегда, когда нет уже ни жизни, ни смерти, ни времени, и вообще уже ничего нет.

Джон. Такого не бывает.

Альма. Бывает. Там обитает душа, когда покинет тело. Меня зовут Альма, а Альма по-испански душа. Ты это знал?

Джон. Ах-ах-ах, хи-хи-хи, ха-ха-ха! А ты покойников когда-нибудь видала?

Альма. Нет.

Джон. А я видал. Когда мама умирала, меня заставили войти к ней в комнату, и она схватила меня за руку и все никак не отпускала. Я закричал и ударил ее.

Альма. Неправда!

Джон (угрюмо). Правда. Она была даже непохожа на мою маму. Лицо такое уродливое и желтое, и еще от нее противно пахло! И я ударил ее, чтоб отпустила руку. Меня еще тогда обозвали дьяволенком!

Альма. Ты просто не понимал, что делаешь. Вот и все.

Джон. Мой папа доктор.

Альма. Я знаю.

Джон. Он хочет, чтобы я учился на доктора, а я вот ни за что доктором не стану. Смотреть, как умирают!.. Нет уж!

Альма. Ты еще передумаешь.

Джон. Ни за что! Лучше уж взаправду стать дьяволом, как они меня тогда обозвали, и поплыть на лодке в Южную Америку… Дай-ка мне платок.

С нетерпеливой и робкой готовностью она подает ему коробочку с платками.

(Берет один платок и смочив в фонтане, трет себе лицо.) Теперь оно тебя устраивает? Чистое? Альма. Да!.. Чудесное!

Джон. Что?!

Альма. Я сказала «чудесное»!

Джон. Но тогда… давай поцелуемся.

Альма отворачивается.

Джон. Ну чего ты, попробуем! (Схватив ее за плечи, влепляет ей быстрый и грубый поцелуй.)

Пораженная Альма стоит, накрыв одну другой согнутые горстью ладошки.

Где-то вдалеке слышен детский голос: «Джонни! Джонни!» Джон внезапно выдергивает у нее из волос ленту и убегает с глумливым хохотом. В растерянности и обиде она оборачивается к каменному ангелу, как бы ища утешения. Наклонившись, касается пальцами надписи на пьедестале. Вступает музыка, и свет на сцене меркнет.

Картина первая