Летать, как птица.

Не знаю, может Кривянцев подслушал мои мысли, или просто угадал, но то, что он сказал, бросило меня из холода в жар:

— Если у вас есть проблемы с законом, вам стоит сказать об этом. — Он замер в своем дурацком кресле, неестественно прямой, с огромными ладонями, сложенными смирно на угловатых коленках. Его взгляд пронизывал меня насквозь, прожигал себе местечко где-то в районе моей переносицы. Черт подери! Я чувствовал себя мышью перед котом! Рукой разгладив свои морщины, в которых скопился пот, я кашлянул и деланно безразлично ответил:

— Нет, конечно. Мне просто стало скучно жить, не хватает новизны. — Виктор холодно улыбнулся и кивнул, словно утвердившись в своей догадке о моей лжи.

— Как вам будет угодно. Если ваши дела приведены в порядок, составлены необходимые завещательные бумаги и прочие распоряжения, мы можем приступать.

* * *

После этого начался мой страшный сон, самый ужасный мой кошмар, который довелось мне наблюдать. Все было словно в тумане. Мне улыбались и что-то говорили какие-то люди, как оказалось Кривянцев, все-таки, не работал один.

Молодой человек с перебитым в двух местах носом, шрамом на лбу и умными глазами, привел меня в помещение, напоминающее склеп. В голове помутилось, меня мучительно крутило от желания вырвать, когда я увидел то, что мне предлагалось.

— Вы должны выбрать себе тело. — Этот молодой ублюдок улыбался, пока я, почти теряя сознание, смотрел.

От шестнадцати до шестидесяти лет, высокие и низкие, могучие в кости, или наоборот стройные. Женоподобные и похожие на обезьян страшными чертами, блондины и брюнеты: все они незряче, пусто, смотрели в потолок сквозь прозрачные купола своих камер. Мертвенно бледная кожа (или может это из-за освещения?), выпученные глаза, бессмысленные как у рыб, мерное движение грудной клетки…

Почти теряя сознание, я наугад ткнул в кого-то пальцем и понял, что обратной дороги нет.

Пока я шел в операционный зал, девушка с мертвой, прилипшей навеки улыбкой, говорила мне:

— Все будет нормально. Ваше сознание просто будет перенесено из одного мозга в другой. Будто вы перешли из места в место. Никакой боли или неприятных ощущений вы не испытаете. — Этот ее тон вызывал лишь желание грязно выругаться и сбежать, но я вошел внутрь. Выбранное мною тело, выращенное как растение, уже находилось здесь, прямо в своей стеклянной камере, рядом стояло кресло, неуловимо похожее на зубоврачебное. Сопровождающая девица бесшумно удалилась, оставив меня одного, растерянного и напуганного. Но ненадолго, в помещении раздался уверенный и спокойный голос Виктора.

— Пожалуйста, Евгений, можете занимать место. — Он вошел тихо и плавно, немного напоминая робота, потому что был слеп. Сразу было видно, что все его движения отточены и проверены. До кресла пять шагов. До двери восемь, до пульта связи с охраной два. Виктор внимательно вслушался в то, как я прошел к своему креслу и удобно в нем устроился. Жесткий подголовник холодил кожу на шее, вызывая неприятные ассоциации со стоматологическим креслом. В глаза бил яркий белый свет галогенных ламп. Из подголовника выдвинулись два полуобруча, который сошлись где-то на уровне моих глаз. «Теперь, если я вдруг надумаю встать, то обязательно ударюсь» подумалось мне с некоторой долей фатализма.

Кривянцев занял свое место возле странной приборной панели. Она не моргала лампочками и не светила надписями, только большое полотно для слепых. Я не мог всего этого видеть, теперь мы были на равных, поскольку он находился за моей спиной, я мог только ощущать его дыхание и легкие прикосновения рук к переключателям приборов.

— Как я понимаю, удалять будем все. Желаете ли что-нибудь оставить? Или может быть фальшивые воспоминания?

Я прокашлялся, в горле уже давно было сухо, как в пустыне, не хватало только лишь песка.

— Удаляем все, только оставить период с двух двадцати дня сегодня, до двух сорока сегодня же. — Пальцы Виктора сухо щелкнули клавишами старомодной клавиатуры. Я услышал предупреждающий писк готовности оборудования.

— У вас еще есть несколько секунд, чтобы передумать. — Он говорил деловито, но явно слышалось, что он ждет отказа. — Я начинаю обратный отсчет. Пять…

Я закрыл глаза. До боли, до красного света под веками, зажмуриваясь.

— Четыре.

Я сжал подлокотники кресла и приказал себе ни о чем не думать.

— Три.

Я почти потерял от ужаса сознание — сейчас я умру!

— Два.

Всё кругом заполнила звенящая пустота. Я пытался проститься с тем, что имел. С тем, что у меня было — с собой.

— Один.

Я уже не думал ни о чем. Устал.

— Старт.

… пустота…

* * *

Первое, что пришло мне в голову — «Кто я?». Ответа не было. Странная прозрачная конструкция перед глазами зашевелилась и с легким шелестом ушла в сторону. На душе была необъяснимая легкость, тело прямо свербело от желания что-нибудь сделать, например — подпрыгнуть… Можно и побегать, или отжаться.

Вместо всего этого я просто сел. Удивительно, я был голый. Хотя точно помнил, что это неприлично. Странное место, вообще-то. Что-то не помню, чтобы я сюда приходил. Впрочем, я вообще ничего не помню.