Лестница страха

— Часовня, — кивнула Марго. — Когда-то тут был особняк купца Олтуева, но затем дом снесли и построили сельский клуб. Танцульки там и все такое. А часовню, как ни удивительно, пощадили. Думаю, ее приспособили под склад или еще что-нибудь в этом роде. Купол, разумеется, убрали. А восемь лет назад этот участок купили Валентин и Макс. Сами понимаете, для чего.

— Еще бы!

— Это место приносит доход? — поинтересовался с самым невинным видом Жериков. — Церкви ведь нужно на что-то существовать.

Марго кивнула:

— Разумеется. Мы принимаем добровольные пожертвования.

— Я заметил, что на церемонии присутствуют не все сегодняшние посетители, — заметил Смирнов. — Это вечеринка для избранных?

Марго улыбнулась одними губами.

— Конечно. Но мне кажется, вы не воспринимаете происходящее всерьез. Мы не устраиваем представление, мы служим нашему покровителю, сатане, владыке зла и тьмы!

В ее устах эти слова звучали заученными фразами.

— Подождем, пока появится демон, — сказал Жериков.

— Он появится, — пообещала женщина.

— Почему здесь такая вонь? — спросил Смирнов, чтобы сменить скользкую тему. — Что вы жжете?

— Руту, белену, мирру и паслен. Еще, конечно, марихуану, — добавила Марго с едва заметной улыбкой. — Это создает определенный настрой.

— Так немудрено увидеть не только черта, но и все что угодно, — заметил Смирнов.

— Количество наркотика не так велико, а дым быстро рассеивается, — возразила Марго. — Галлюцинаций он не вызовет.

В этот момент по часовне пробежал возбужденный шепот, и полицейские увидели появившегося из-за портьер мужчину в алой скуфье, к которой были приделаны загнутые книзу рога. Он был одет в красную мантию, на груди висело серебряное изображение козлиной головы. На безымянном пальце левой руки сверкало массивное кольцо.

— Это Валентин! — сообщила полицейским Марго. Похоже, ее прикрепили к ним в качестве комментатора происходящего. — Сегодня мессу будет служить он.

— Почему? — спросил Смирнов.

— В смысле? — не поняла женщина.

— Ну, почему именно он?

— Каждый раз ее служит кто-нибудь из магистров. Сегодня очередь Валентина.

— Ясно. Я просто не знал.

— Макс вам что, вообще ничего не рассказывал? — нахмурилась Марго.

— В самых общих чертах, — улыбнулся Смирнов.

— Он обещал, что увиденное произведет на нас неизгладимое впечатление, — пояснил Жериков.

— Уверена, так и будет, — согласилась женщина. — Все, кто участвовал в мессе, осознали, как заблуждались прежде, и навсегда изменили свою жизнь. Отвернулись от нелепой веры в Бога и обратились к владыке тьмы, — добавила она, видимо решив, что ее подопечные нуждаются в пояснении.

— Мы тут как раз за этим, — уверил ее Жериков.

Тем временем Валентин подошел к алтарю и снял с чаши блюдо. Обмакнув в нее пальцы, он провел ими по своему лбу, начертив какой-то знак. Жидкость была красного цвета. Магистр повернулся к аудитории и молитвенно сложил руки. Он был высокого роста, с несоразмерно длинным туловищем. Худое, вытянутое лицо покрывала сизая щетина, нос был крючковатым и костистым, с большими тонкими ноздрями. Уголки бескровных губ нервно подергивались, словно магистр сдерживал желание что-то сказать. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели хмуро и подозрительно.

Закончив безмолвную молитву, магистр начал мессу. Он совершал коленопреклонения, клал поясные и глубокие поклоны, а вышедшие на хоры певчие вторили ему по-латыни, пропевая последние слоги. Они были в красных мантиях, надетых на голое тело, и держали в руках ветки каких-то растений. Смирнов узнал только можжевельник.

Двое служек тем временем зашли за алтарь и принесли жаровни и кадильницы, которые раздали присутствующим. Жерикову тоже досталась источающая жуткую вонь кадильница. Марго склонилась к ней и глубоко вдохнула дым. На ее лице появилась лукавая улыбка, глаза затуманились.

— Это особая смесь, — проговорила она с легкой хрипотцой.

Смирнов понимал, что это были наркотики. В часовне стояло такое амбре, что определить по запаху, какие именно, было невозможно, но полицейский предположил, что основу смеси составляла конопля. Он всерьез обеспокоился, опасаясь галлюцинаций, которые помешают ему здраво оценить происходящее.

Валентин опустился на колени и резким дрожащим голосом воскликнул:

— Мы поклоняемся тебе, сатана, наш учитель, покровитель лжи, сребролюбия, похоти и прочих пороков, не требующий невозможного, гордый и неумолимый воин! Бог слабых и немощных низверг тебя, сияющего подобно солнцу, но ты не смирился, и мы не смиримся, Бог унизил тебя, но ты не сдался, и мы не сдадимся. Мы будем горды и с презрением станем глядеть на тех, кто проповедует добро и благочестие, искренность и милосердие, ибо всему этому нет места в нашем мире!

Смирнов слушал речь Валентина со смесью отвращения и презрения. Происходящее казалось ему гнусной клоунадой, кривлянием, которое едва ли может заинтересовать даже сатану.