Лестница из терновника

Каждый звук его речи втыкался в Анну, как шип.

– Ар-Нель, – окликнул Анну. – Я поговорить хотел…

Ар-Нель обернулся.

– Благодарю, Анну, – сказал он так тепло, что у Анну упало сердце. – Ты всё сделал правильно, мой дорогой. Позволь мне закончить – и мы поговорим непременно. О чём хочешь.

– Я провожу гонца и приду к тебе, – сказал Анну упавшим голосом.

– Конечно, – отозвался Ар-Нель, как ни в чём ни бывало, и обратился к еретику. – Тебя тоже надлежит проводить, Нури-Ндо? Пойдём, я покажу тебе Зимний Сад…

И удалился вместе с шаоя, оставив Анну с Хенту, с сотником Хенту, боевым товарищем, вместе с которым Анну воевал и в Шаоя в том числе. Хенту смотрел выжидающе, и надо было что-то сказать.

– Устрой лошадь, – приказал Анну, кажется, слишком резко. – Я покажу тебе наши конюшни.

До покоев Анну и его волк не дошли.

Просто в один прекрасный миг перестали нести ноги. Анну остановился у широкой террасы, украшенной каменными вазами с колючими кустами в них – и Хенту остановился рядом.

– Что-то случилось, командир? – спросил он слегка встревоженно.

– Рад, что ты приехал, – сказал Анну, вымученно улыбаясь. – Как – дома?

– Дома по-прежнему, – отвечал Хенту широчайшей радостной улыбкой. – Твои волчата ждут тебя, командир. Все говорят о настоящем деле, о том, что теперь-то ты всё видел – так мы в пыль втопчем этих язычников! Они же расползаются, как вши, как зараза – вот как Шаоя забыл веру предков, перенял всю эту северную мерзость… Волк Волков прямо говорил: Лев считает, что из этого города идёт всё зло. Из Тай-Е. Он ведь прав?

– А ты как думаешь? – спросил Анну, чтобы что-нибудь сказать.

– Я-то… Командир, я маловато, конечно, видел – но уж мерзостей достаточно. Богато живут – и отвратительно. Любой холоп ходит с мечом, считает себя важной птицей. Рабыни строят из себя настоящих людей, смеют спорить с мужчинами. Низкие не почитают высоких – совсем. А зачем им? Воображают, небось, что сами себе господа…

– Погоди, – слушать было совсем уже нестерпимо – тем ужаснее, что Хенту говорил, как все, как сам Анну пару-тройку месяцев назад. – Так ведь… язычники ещё не отдали Элсу.

– За этим дело не станет, я думаю, – сказал Хенту. Он искренне хотел порадовать своего командира, это слышалось и в словах, и в тоне. – Ты же понимаешь: Львёнок очень провинился. Все говорят – если язычники отдадут Элсу живым, то Лев не оставит ему статуса, а жизнь без статуса – как раз соответствующее наказание. Слишком дорого всё это нам обошлось.

– Чем – дорого? Просто разведка…

– А тем, что Лев ждал позора? Пятна на чести Прайда? Говорят, Лев сам сказал, что Элсу уронил честь Прайда в грязь, заставил Прайд унижаться… Так вот, пусть и наползается в грязи за это.

– Мы не унижались, – сказал Анну.

– Прости, командир, – Хенту смутился. – Я понимаю, тебе об этом говорить тяжело… Ну ничего. Лев думает, что лучше всего стереть это гнездо зла в прах – об этом и в армии говорят, и везде. Тут ведь даже неважно, нужна ли нам эта вымерзшая земля, правда? К чему – если тут ничего не растёт, ни винные ягоды, ни хель… совсем никудышная земля. Мы просто должны будем дойти, сжечь этот клоповник – и наши дети будут спать спокойно… Ты чего такой грустный, командир? Что-то не так?

– Письмо при тебе? – спросил Анну.

– А как же! Вот оно, – Хенту вытащил из-за пазухи свиток, запечатанный сургучной львиной мордой. – Возьми, отдашь Наставнику.

Анну посмотрел на свиток, несколько мгновений думая, что с ним делать – и сунул его в рукав, как северяне. Рукав был узкий, держать в нём свиток оказалось с непривычки неудобно – но Анну только впихнул бумагу поглубже.

– Хенту, – сказал он медленно, – ответь мне… я ещё твой командир, брат?

Располосованная старыми шрамами простецкая физиономия сотника отразила предельное удивление.

– Конечно! Я что ж… ты меня знаешь, Львёнок! Ты мне только скажи – я ничего не забыл, я – куда угодно…

Анну помолчал, решаясь.

– Не говори никому о письме, – сказал он, наконец. – Ты приехал ко мне. Только ко мне. Привёз привет от отца. Ты ведь видел моего отца?

Хенту секунду смотрел во все глаза – и вдруг хлопнул себя по лбу.

– Вот пустая башка! Я же и точно привёз привет от Львёнка Джарату! В сумке-то… а я, болван забывчивый, в конюшне оставил! Вино-то из твоего сада!

– Как отец? – спросил Анну гораздо непринуждённее – разговаривать об этом было намного легче.

– Как? Хорошо. Джарату – хорошо. Велел сказать, чтобы ты привёз рабыню с севера, командир. А то у твоих братьев уже свои дети, а ты обо всём забыл с боями и походами… Старший сын Зельну, твой племянник, уже дрался с детьми Антору, победил, знаешь! Наверное, будет лихим героем, ужасом Песков… Нолу спрашивал о тебе. У Нолу новый жеребец, привезли с гор, заплатил полторы тысячи «солнышек»…

Анну слушал, улыбаясь. Он чувствовал смесь обычной грусти по отцу и по дому, но ещё – какого-то нового, болезненного напряжения. Впрочем, то, что Хенту так легко перевёл разговор на домашние дела, очень успокоило его.