Лестница

Теплякову на следующей неделе предстояло приступить к исполнению своих обязанностей, так неожиданно прерванных ранением. Он только что вернулся из поликлиники, где ему закрыли больничный лист, и теперь стоял у окна, мучительно морща лоб, пытаясь как-то связать вместе сразу три времени: недавнее прошлое, настоящее и будущее. В прошлом, ясное дело, изменить ничего нельзя: ни покушение, ни ранение, ни существование Мих-Миха. В этом недавнем прошлом Лидия Максимовна нашла себе нового телохранителя — то ли временного, то ли постоянного. Там же были два вызова к следователю, но не к Гуменникову, что приходил в госпиталь, а к молодому парню по фамилии Бурыга, лишь недавно закончившему институт. Новенького не интересовало, как и куда стрелял Тепляков, видел он или нет людей, находящихся поблизости. Зато он настойчиво пытался выяснить, какие отношения связывали Теплякова с Ковровой, а саму Коврову с Мих-Михом. При этом весьма неуклюже навязывал свою точку зрения на события, предшествующие покушению, в которых Теплякову отводилась весьма существенная роль, как будто Тепляков знал — или предвидел — предстоящее покушение. Более того, во время второй встречи Бурыга вполне определенно пытался внушить Теплякову мысль, что в его же интересах — в том числе и по должности — стоять на стороне Укутского, от которого целиком и полностью зависит его же, Теплякова, будущее. Дело с покушением на Коврову каким-то необъяснимым образом поворачивалось против Ковровой же, и Теплякову хватило ума, чтобы понять: Мих-Мих пытается избавиться от своей гражданской жены и — по совместительству — фактического руководителя торговой фирмы «Кедр». Ну и черт с ними! Пусть грызутся между собой, но только не втягивают его в эту грызню. Впрочем, Коврову ему было жалко.

Чем больше он размышлял обо всех этих событиях, тем сильнее его волновало другое: почему такая необходимость в этих событиях возникла именно теперь, когда он, Тепляков, только что приступил к своим обязанностям? Что это — случайное совпадение? А если нет? Если его, совершенно неопытного во всех отношениях человека, специально подсунули, чтобы свалить на него какие-то грязные делишки, скопившиеся к этому времени? Если так, то не завязан ли в этом и сам Рассадов? Действительно, если посмотреть на это здраво и как бы со стороны, то получается следующая картина: к Рассадову приходит Коврова и просит найти для нее какого-нибудь недотепу, плохо разбирающегося в жизни. А из всех выпускников только Тепляков попал, так сказать, с корабля на бал, то есть из армии на гражданку. Конечно, были потом два года поисков самого себя в новой жизни. Но так ли уж — самого себя? Скорее всего он пытался забыть армию и испытанный им позор. Так что эти годы в расчет можно и не брать: на том дне, где он барахтался, можно было научиться разве что мелкому жульничеству.

— Поймите, Юрий Николаевич, что у вас нет выхода, на самом деле, — настойчиво вдалбливал в голову подследственного следователь Бурыга, внушая свое видение картины преступления, которая никак не укладывалась в голове Теплякова. — Я не могу на самом деле раскрыть вам все тайны следствия и выложить перед вами все факты, которые достаточно весомо свидетельствуют о… достаточных, скажем так, намерениях гражданки Ковровой. Не имею на это права, — продолжал он, щуря глаза, вытягивая шею и, как казалось Теплякову, свой длинный тонкий нос. — Зато знаю по своему опыту, на самом деле, что вы в этом деле могли быть использованы помимо вашей воли. Более того в данном случае я целиком и полностью, на самом деле, на вашей стороне: ведь от вас, так или иначе, на самом деле, практически ничего не зависит. Дадите вы, на самом деле, требуемые показания, или не дадите, песенка гражданки Ковровой уже спета. Зато вас, на самом деле, могут лишить лицензии и уволить с «волчьим билетом». Вам это нужно?

— Нет, мне это совсем не нужно, — вяло отбивался Тепляков, не находя ни малейшей логики в рассуждениях следователя. Более того его все больше раздражало повторяющееся Бурыгой к месту и не к месту то словосочетание-паразит «на самом деле», то слова «достаточно-недостаточно», будто птичий или свиной грипп поразил так называемое российское интеллигентство, обедняющие русский язык, оскорбляющие и унижающие Теплякова. Этот чертов Бурыга словно вбивал ему в голову ржавые гвозди, повторяя к месту и не к месту эти налипшие ему на язык слова, мешая думать. Тепляков старался не смотреть на следователя, чтобы тот не заметил в его глазах презрения и жгучей ненависти, и с трудом выдавливал из себя явно бесполезные возражения: — Но объясните мне, господин Бурыга, каким боком я причастен к отношениям между Ковровой и Укутским? Я же вам говорил: Укутского до этого видел всего один раз, когда вез его из аэропорта. В его квартире на проспекте Свободы ни разу не был. В другой квартире, на Дворянской, тоже. Каким образом я могу быть втянут в заговор против Укутского, или Укутского против Ковровой?