Леший

– Нет, ну што ты в самом-то деле жмёсси, – настаивал Иван. – Мы тебе последним рейсом ишшо тележку притараним.

– Вот потом и получите. А то как бы чо худого в лесу-то не вышло. Не дам боле, не проси, – Зинаида отвернулась и вышла в склад.

Мужики сунули поллитровки в карманы и пошли усаживаться в тележку. В лес приехали уже изрядно закоченевшие. Ребята начали растапливать печурку, а мужики не удержались и налили по сто грамм. Выпили, крякнули, занюхали хлебом. Сели на сколоченную возле одной стены теплушки дощатую лавку, закурили. От железной печурки быстро стало тепло, и чтобы не сморило, пошли работать.

К обеду управились. Накидали в тележку дров, Фёдор подвернул её к теплушке, прицепили и пошли внутрь обедать, хотя, конечно, поесть можно было бы и дома.

– Эх, щас бы горячих щец, натомившихся в русской печке, похлебать, – задумчиво протянул Фёдор.

– Домашняя-то еда и назавтрева будет, – осёк Иван. – А когда вот так душевно в компании посидеть снова доведётся? Дома-то бабы всю малину испоганят своим нытьём. А тут мы по-мужски с разговорами. И никто-то тибе не мешает! Эх, красота! Давай, Стёпа, верстай.

С мороза в тепле да от хорошей дозы мужиков быстро развезло. Оно бы можно было и посидеть, да только печурка начала остывать, а сухие дрова для неё кончились, и мужики решили, что пора домой.

– Давай, Федя, потихоньку трогай, – напутствовал Степан. – Токо нас не потеряй, не гони на поворотах-то, а то ить из-за дров-то тибе и не видно теплушку из кабины.

– Хорошо сказал, – пьяно подумал Фёдор, подходя к трактору. – Не потерять, это главно. – Взялся за ручку дверки, потом что-то надумал, вернулся к теплушке, завернул тугую вертушку и ещё для верности набросил на крюки длинную, через всю дверку, щеколду, неизвестно зачем приделанную ьсузнецом к этому хлипкому сооружению. – Вот так-то оно надежнее, а то по дороге отлить надумают, на ходу выйдут, а мне потом за ими вертайся.

Сел в кабину, включил скорость, добавил газу, отпустил сцепление. Трактор дёрнулся и заглох.

– Твою мать! – беззлобно, по привычке выругался Фёдор, завёл со стартёра, включил пониженную, чтобы сорвать примёрзшие после оттепели сани. С пробуксовкой, гремя намотанными на колёса цепями, трактор снова чуть было не заглох, но Фёдор вовремя газанул, и караван двинулся с места. Отъехав несколько метров, решил посмотреть, не оторвался ли старый трос. Высунулся из кабины через открытую дверку, увидел, что теплушка тоже сдвинулась с места, а из окна мужики машут руками. Тому, что в окно раньше было вставлено стекло, не придал значения. Хотелось добраться до деревни побыстрее, разгрузить дрова, поставить к кузне теплушку, но по снежной дороге да с тележкой и теплушкой на прицепе трактор на повышенной передаче не шёл. Приходилось тащиться еле-еле. На повороте из леса увидел, что мужики снова машут в окне руками, но останавливаться не хотелось.

– Вот приспичило! – недовольно подумал Фёдор. – Дотерпят до деревни, тут уж немного осталось.

К магазину подъехал сзади, чтобы, как договаривались утром, сразу свалить дрова у поленницы, которую любовно успела сложить вдоль стены Зинаида, пока не было покупателей. Фёдор заглушил трактор, спрыгнул из кабины на землю и услышал отборный мат, что доносился из теплушки.

– Да што они там, в штаны што ли надули? – недоумевал Фёдор, открывая тугую вертушку. Дверка со всего маху распахнулась, и изнутри, кроя всех и вся матюгами, вышел совершенно трезвый Степан.

– Ты што, твою мать, совсем рехнулси? – накинулся он на тракториста. – Чуть не порешил нас всех к едрене матери!

– Да што хоть случилось-то? – недоумевая, сделал шаг назад Фёдор.

– Што? Што? Всю дорогу по твоей милости бегом бежали. Ты пошто дверь-то запер?

– Дак эть, штобы вы по дороге не потерялись. Мало ли отлить бы надумали.

– А то, што пол к талому снегу примёрз и сразу в лесу оторвался, ты не мог подумать? Мудрец, едри ево мать, – ругался выбираясь из теплушки Иван. – Ладно, ребята молодые, им эти километры пробежать, удовольствие получить, а нам-то каково? И эть махали тебе руками, кричали, а всё без толку.

– Да видел я, што махали, думал, торопите, штобы быстрее в магазин ехал.

– Думал он, думал. А мы тут, как шавки вприпрыжку всю дорогу сказали. Вон спина вся мокрая, как после бани. Ну, твоё счастье, Федька, што протрезвели, пока бежали, а то бы таких тебе хренов наклали, долго бы помнил.

Вслед за Иваном из теплушки на улицу вышли, вытирая потные лбы, Венька с Колькой. Фёдор заглянул внутрь. И вправду, пола в теплушке не было. На белом снежном фоне темнели только две перекладины из тонких брёвен, да сиротливо жалась в угол чудом сохранившаяся железная печурка.